Верблюжья колючка в карловарской соли
Сегодня мы говорим с Игорем Волошиным, который привез на карловарский кинофестиваль свою картину «Бедуин». В фильме он впервые снял в крупной роли свою жену Ольгу Симонову, а также впервые – с драматической роли Сергея Светлакова, известного российского шоу-мена и юмориста. Для Волошина – это четвертая полнометражная картина, а в Карловых Варах он тоже не впервые - в прошлом году представлял здесь свою картину «Я».
- А как вам вообще пришла в голову идея написать именно такой сценарий? Что-то дало толчок?
- Да, вы знаете, эта тема волновала меня еще несколько лет назад. Мне было очень трудно понять, насколько при нынешних возможностях медицинских мать способна на то, чтобы забеременеть и относиться к своему телу как к аппарату для бизнеса. Для меня это удивительно, ведь идет присадка эмбриона. Да и само это вяление, что можно заготовить эмбрион – взять у этой женщины яйцеклетку, сделать эмбрион в лаборатории, сделать этот перенос. И не с первого раза получается. Это такое вмешательство в божий промысел, в процесс мироздания, природного могущества. Это через черный вход мы входим, современная медицина вторгается в нечто очень сакральное. Бывает так, что матери не отдаю этих детей, а бывает так, что отдают, получают деньги и входят в этот процесс дальше. Это чудовищно, ведь это же очень страшно. А кто эти дети? Как они будут расти? Это же будет совсем другое поколение. Я бы не хотел осуждать этот процесс, но меня он очень сильно пугает. Особенно, когда люди идут на это легко.
- А мне интересно, как родители детей, которым приходится играть такие тяжелые роли, как они к этому относятся?
- Есть люди, склонные к мистицизму, и которые опасаются, что эта история может каким-то метафизическим образом проецироваться на реальную жизнь. А есть люди, которые относятся к этому как к игре. Помните, был фильм «Бруно», режиссер который снял «Бората»… Саша Барон Коэн! И у него в фильме «Бруно» есть эпизод, когда идет детский кастинг и с родителями детей беседует режиссер. Он спрашивает: «Ничего, что мы ваших детей будет поджигать, обливать бензином? Там есть такие эпизоды. И родители говорят: «Yes, yes, it’s ok, ok!», потому что все хотят, чтобы их дети попали в кино.
- Это актер, которого я постоянно снимаю. Начиная с короткометражки, где он играл у меня, будучи уже довольно знаменитым актером в России. Мы с ним в жизни общаемся и сотрудничаем. Его характер – один из самых интересных в этом фильме. Есть актеры, у которых есть собственная жизненная история, которая как печать присутствует на лице. Мне нравится, когда история написана на лице. У Миши интересная судьба, это не стереть. Мне нужен был очень правдивый персонаж, которому бы все верили.
- Да нет, я просто люблю снимать своих знакомых. И вон тот режиссер-порнограф, это мой приятель, который в кино вообще никогда не снимался…
- Очень колоритный.
- Да он вообще композитор! Театральный. Иногда попадаешь в типаж, и почему-то он делает это очень убедительно.
- Это полное попадание.
Как раз водитель попутки, который подвозит Риту, сообщает ей, что в Иордании лечат рак верблюжьим молоком. Когда в клинике Рите сообщают, что лекарства не работают, и надежды нет, она забирает дочку и направляется с ней в Иорданию в поисках верблюжьего молока.
- Вот эта бедуинская семья, которая у нас снималась, это не актеры, естественно, это настоящие бедуины. К ним приезжают из города – из Амана, из Мадабы, берут это молоко, и везут раковым больным. Оно, конечно, как лекарство не действует, иначе не было бы всех этих проблем… Просто молоко содержит в себе компоненты, которые усваиваются обессиленным организмом. На последней стадии организм не принимает никакой еды вообще. И как бы жизнь чуть-чуть продляется. Героиня хватается за это как за последнюю соломинку.
- Да, да, там не просто моча, это моча верблюдицы, которая не рожала еще.
- А зачем вы показывает так детально процедуру обрезания в фильме? Мне кажется, что она сама по себе для сюжета не имеет никакой ценности.
- Я считаю, что это киноязык. Без слов. Этим эпизодом я закрываю несколько тем. Первое – Рита остается в пустыне. Второе – что ребенок будет обрезан по мусульманским обычаям, потому что его приняли в свою семью мусульмане. Третье – в структуре истории к финалу нужно иметь ясность происходящего. Безусловно, этот эпизод очень натуралистичен, но это то, что происходит с нашей героиней. Ее режет по живому ее судьба. Если говорить о метафоре, это начало новой жизни, вся ее история - закончилась, и она уходит вместе с частичкой этой плоти. Что будет дальше, мы не знаем, может быть, она его заберет, может, оставит там, но она – изменилась.
Это была беседа с кинорежиссером Игорем Волошиным, который рассказывал о своем новом фильме «Бедуин».
