Антонин Паненка. Мастеру пенальти 75!
Выдающийся чешский полузащитник, а ныне президент пражского футбольного клуба «Богемианс 1905», а также игрок венского «Рапида», автор знаменитого пенальти «парашютом» по центру ворот на чемпионате Европы 1976 года Антонин Паненка отмечает свое 75-летие.
Футболист Антонин Паненка родился 2 декабря 1948 года в Праге в районе Винограды в рабочей семье Антонии и Богумила Паненки. У него были два старших брата и сестра. В футбольный клуб Антонина привел отец, бывший мотогонщик.
За столичный клуб «Богемианс» (в то время команда официально называлась «Спартак Прага Сталинград») Антонин начал играть в 1958 году. После окончания школы он стал токарем в пражском ЧКД. В августе 1968 года будущий выдающийся игрок был среди участников демонстрации против советских оккупантов на пражской площади Мира.
– Я помню, что мы дошли до площади Мира, где рядом на Лондонской и Белградской улицах стояли русские танки. Многие ребята, я правда не был таким активным, бросали в бронированные машины мусорные баки, брусчатку. Вдруг танки начали двигаться, и вся площадь Мира оказалась втиснута в собор святой Людмилы. Там была тишина, как должно быть в церкви. Много людей и только один проход. Один из солдат с автоматом вошел внутрь церкви. У него еще была трость, которой он похлопывал по ладони. Началась проверка рук. У кого они были грязные – тех забирали и куда-то увозили. Меня тоже проверили, но, к счастью, мои руки были чистыми, так как я ничего не бросал. Поэтому меня оставили в покое. Возможно, это судьба. Если бы на руках оказалась какая-то другая гряз, то меня, возможно, уже бы не было на свете.
В сезоне 1968/69 Антонин Паненка попал в команду «Богемианс», а уже в 1973 году тренер Вацлав Ежек вызвал его в национальную сборную и осенью футболист дебютировал в отборочном матче чемпионата мира в Шотландии.
– Я приехал домой, а вечером пришла телеграмма: «Приходите, вы номинированы в сборную». Для меня это было абсолютно неожиданным и, конечно, я обрадовался. На следующий день я пошел на встречу. Кажется, что уже во второй половине дня или же на следующий день был рейс в Копенгаген.
В Дании в квалификационном матче мне показаться не получилось. Мы сыграли 1:1. Потом я уже вышел на поле во время встречи с шотландцами.
Это был невероятный дебют. Раньше я никогда не играл на стотысячном стадионе и в такой атмосфере. На стадион «Богемианс» приходило максимум 11-14 тысяч человек. Матч с шотландцами был очень важным. Они были невероятно знаменитыми.
Когда мы вышли на поле, то навстречу мне шел игрок «Манчестер Юнайтед» Джордан и сказал: «Ррр!» У него не было зубов, только два, а так совершенно пустой рот. У меня кровь застыла в жилах. Была осень, ужасно холодно, а за полтора часа до начала матча стадион уже был полон – 100 тысяч человек. Фанаты были в футболках с коротким рукавом, красные руки, красные лица и еще они пели. Вокруг все время бегали люди из Армии Спасения и на носилках выносили упавших в обморок. Когда я все это увидел во время разминки, то подумал, что потом вообще на поле не выйду. Я трясся, как осиновый лист.
В 1976 году Антонин Паненка в главном составе национальной команды Чехословакии завоевал титул чемпиона Европы. В финале против ФРГ он реализовал решающий пенальти так называемым «парашютом» – дугой в центр ворот.
Звездный голкипер Зепп Майер ничего подобного не ожидал. Рискованное и неожиданное решение. Это был главный момент финального матча Чемпионата Европы в Белграде. Счет был 2:2 и судья назначил серию 11-метровых ударов. После безрезультатного пенальти Ули Хенесс пришла очередь Антонина Паненки, который оказался решающим.
– В то время я жил в комнате с Иво Виктором. Мы обсуждали разные ситуации, матчи, соперников. Он был, пожалуй, единственным человеком, который отговаривал меня от идеи пробить пенальти тем самым способом. Он считал, что я не смогу этого сделать в такой напряженной ситуации. Он даже сказал: «Если ты будешь так бить, то я не пущу тебя в номер. Так что я рад, что он пустил меня хотя бы в полшестого утра.
Тогда произошла еще одна замечательная история. Ко мне на матч приехали четверо парней, с которыми я вырастал в Праге на Виноградах, которые эмигрировали в Америку и Канаду. Они приехали на чемпионат Европы и остановились в том же отеле, что и наша команда. Когда мы стали чемпионами Европы, то после матча был праздничный ужин – мы выпили шампанского и пива, потом гуляли, пошли с ребятами в какой-то бар и пробыли там почти до самого утра. В первый и последний раз в жизни я тогда завтракал икрой с шампанским. Такого у меня, вероятно, уже не будет никогда.
В 1980 году Антонин Паненка завоевал бронзовую медаль в составе сборной Чехословакии на чемпионате Европы в Италии. В 1981 году перешёл из «Богемианс» в венский «Рапид», с которым дважды за четыре с половиной года выиграл чемпионат Австрии и один раз Кубок Австрии.
В Вене Паненка жил вместе с женой и двумя детьми. Посольство Чехословакии запретило ему отдать сына в австрийский детский сад, чтобы он «не почувствовал аромат капиталистической идеологии».
При пересечении границы с Австрией чехословацкие таможенники не раз унижали футболиста, однажды во время досмотра даже заставили раздеться до нага. В Австрии Антонин Паненка пробыл вплоть до 1994 года. Потом уже в Чехии работал помощником тренера команды «Богемианс» и стал почетным президентом клуба.
А как легендарный чешский полузащитник Антонин Паненка живет сегодня?
– Как у меня дела? Наступило странное время. Все в спешке. А вот как у человека по-настоящему дела, зависит от того, как он себя чувствует – я про здоровье. С оглядкой на свой возраст и ситуацию, я стараюсь не сидеть дома, вести активную жизнь, встречаться с людьми. И пока организм и здоровье позволяют, занимаюсь почаще спортом. Спорт мне однозначно приносит радость и удовлетворение.
– Во время эпидемии ковида за вас переживали, появлялись грустные новости. Как вы пережили тот период?
– Я даже не знаю, откуда взялись все эти новости. Да – у меня было двустороннее воспаление легких, я пролежал в больнице десять дней.
Все закончилось хорошо, так что я уже об этом даже не вспоминаю. Разумеется, ничего приятного не было, поэтому я рад, что все позади, что это уже не повторится, и что я могу снова вести обычную жизнь.
– Именно на стадионе пражской команды «Богемианс», прозванном народом «дёличек», вы в свое время тренировали свой знаменитый удар.
– Принцип остался практически тот же. У меня была своя система: когда я бил пенальти, то хорошенько разбегался, поскольку именно в этот момент я мог отреагировать на поведение вратаря, понять, прыгнет он или рискнет, ну и так далее. Это, во-первых. Во-вторых, когда бил пенальти, то уже ни о чем другом я не думал. Главной задачей было повести себя так, чтобы жестикуляцией, разбегом, взглядом «направить» вратаря туда, куда мне надо. Например, хочу я ему дать понять, что мяч полетит направо или налево. Но в результате должно быть так, чтобы вратарю даже в голову не пришло, что я поступлю иначе. Так что куда бы я ни бил в результате, де факто это неважно.
– А вы поняли, почему вратарь Сет Майер на вас тогда разозлился?
– Понял или предполагаю, как минимум, потому что все равно не могу прочитать его мысли. Думаю, он рассердился потому, что западные СМИ написали, дескать, я его выставил на посмешище. Но это вообще-то неправда и полная чушь. Я не знаю ни одного человека, который стремился бы высмеять кого-то в финале чемпионата мира во время последнего пенальти. Да, я забил мяч по-своему. Но, во-первых, я был хорошо натренирован, а во-вторых, мне показался тот маневр самым простым из возможных. И ничего другого! Западные журналисты написали иначе. Повторю – это неправда. Но да, Майер был на меня после этого обижен не меньше 30 лет.
– И чем все закончилось?
– Я с ним несколько раз виделся лично, и еще пару раз смотрел с ним передачи по ТВ. Он был веселый, дружелюбный человек. Беспрестанно шутил, но только до того момента, пока кто-нибудь не произнесет имя – Паненка. И все, он менялся в лице, было заметно, насколько ему это неприятно. Так продолжалось почти 35 лет.
Потом мы встретились вновь в Праге. Выпили пива, а на следующий день пошли играть в гольф, как будто бы ничего и не происходило. И с тех пор уже все нормально.
Пенальти 1976-го, конечно – след в футбольной истории, хотя я этого не предполагал, даже и подумать не мог. Однако тот гол, он не прошел незамеченным и в моей жизни. Я всегда жил футболом и играл не только для того, чтобы принести радость людям, но и для того, чтобы совершить что-то, о чем будут вспоминать. Сделать что-то, о чем будут рассказывать друг другу, с нетерпением ждать следующего матча, чтобы посмотреть на интересную игру. В общем, для меня футбол был нечто большее, чем просто бездумные удары по мячу. Это было смыслом жизни.
Однако то пенальти превратилось в «вишенку на торте» моей карьеры, и у меня по этому поводу двоякие ощущения. Конечно, я рад, что это случилось. Но мне также очень жаль, что этот особенный гол будто перечеркнул все, что я до этого успел совершить – сыграть. Стоит произнести мое имя, и люди тут же вспоминают исключительно про пенальти 1976-го. А как же все остальное?
– В ваш день рождения здесь в Праге на стадионе клуба «Богемианс» будет играть команда Slovan Liberec. Придете?
– 1 декабря будет некое торжество по случаю моего дня рождения, поскольку я еще и председатель Фонда футбольных интернационалистов. Речь идет о фонде, поддерживающем игроков, которые хотя бы один раз играли за национальную сборную. Мы помогаем пожилым игрокам, которые в свое время исключительно себя проявили, чтобы у них была достойная старость. Мы стараемся. Будет встреча таких старичков-игроков, и скажут о том, что у меня день рождения. А вот 2 декабря у меня будет свободное время, так что я пойду на футбол.
– Что для вас значит стадион «Богемианс» – «дёличек», как вы к нему относитесь? И как думаете, что станет с этим стадионом?
– Признаюсь, у меня нет позитивных ощущений. «Дёличек» – очень интересное место, часть истории района Прага 10. Мы говорим о традиции, о genius loci. Это особенный стадион, но сегодня им, к сожалению, владеет мэрия столицы. Они обещают, что проведут реконструкцию, обновят площадку, но пока кажется, что ничего так и не произойдет – более того, что и этому стадиону может прийти конец. Но я даже не хочу об этом думать. Хочется верить, что все будет хорошо.
