Современная чешская писательница Петра Гулова родилась в Праге в 1979 году, училась в столичном Карловом университете, жила в Соединенных Штатах Америки и в Монголии, где также училась в Улан-Баторе. В литературной копилке автора уже 11 книг и театральная пьеса. За свою писательскую карьеру Петра Гулова стала лауреатом «Премии Йозефа Шкворецкого» за роман «Станция Тайга», «Премии Иржи Ортена» за свою прозу «Пластмассовая трехкомнатная квартира», ее дебютный роман 2002 года «Память моей бабушке» в анкете газеты «Lidové noviny» был признан «Книгой года» и удостоился премии Magnesia Litera в категории «Открытие года».
— Действие романа «Память моей бабушке» происходит в монгольских степях и в самом мегаполисе в Улан-Баторе. Но то, что читателей и слушателей поистине увлечет с первых же строк, — это монгольские слова и выражения, которыми буквально кишат страницы вашего романа. Не задумывались ли вы сделать частью книги и небольшой словарик? Разумеется, значение большей части этих слов читатель понимает благодаря контексту, однако их же там действительно очень много…
— Об этом подумывало как чешское издательство, так и многие заграничные, так как книга была переведена на множество языков, поэтому тема словарика всплывала не раз. Я была против, потому что всегда следила за тем, чтобы значение всех монгольских слов и выражений рано или поздно в тексте всплывало и становилось ясным из контекста. Легкая непонятность текста, сотканная из монгольских слов, является составляющей частью романа и отражает особую инаковость, которую не всегда легко расшифровать. Во всяком случае, так это воспринимала я сама, поэтому я и выступала против создания словаря для романа. Однако если не ошибаюсь, некоторые переводы все-таки были выпущены со словарем. Да, я хотела бы добавить, что первоначально в романе было намного больше монгольских выражений и слов. Мне казалось, что они вполне естественным способом влились в общий текст, так как тогда я не так давно вернулась из Монголии и сама была переполнена ее. Однако, по совету редактора Эвы Лоренцовой, монгольский язык был сильно сокращен.
— Расскажите, что представляет собой роман «Память моей бабушке»?
— Действие книги происходит в Монголии, в ней рассказывается о нескольких монгольских женщинах из одной семьи. Этот роман — сплошная импровизация, вдохновленная поездкой в Монголию, где я некоторое время училась. Энергия, приобретенная во время моего пребывания там, давала мне силы рассказывать историю голосами монгольских женщин, живущих в местных деревнях и городах; передавать культуру, которую я сама познала в процессе изучения монголоведения. Все героини романа рассказывают о своей жизни. Рассказ первой женщины занимает почти половину книги. Однако, когда я закончила, меня не покидало чувство, что на самом деле в этой истории точка еще не поставлена, еще есть о чем рассказывать. Так и родилась идея описать ту же самую историю с разных точек зрения. Поэтому следующей стала мать первой героини, которая совершенно иначе переживает и воспринимает все описываемые события. В результате, эту историю рассказывает пять женщин и каждая делает это по-своему. Однако я хочу подчеркнуть, что это не было первоначальной задумкой. У первых авторских произведений часто бывает так, что они пишутся спонтанно и интуитивно.
Бабушка происходила из богатой семьи кашемировых магнатов: ее мать понравился ее отцу Онону, который поставлял кашемир прямо к ханскому двору, а из Урги за ним ездили ханские баскаки в бархатных шапочках с ярко-красными хохолими. Отец бабушки был настоящий дарга всего края вдоль Селенки, и слово его было закон. И если дарга так решил, весь край отказывался платить дань маньчжурам. А нойоны дарга потом разобрались бы с недовольными, это всем было ясно.
Например, как-то хан вдруг ни с того ни с сего снизил цены на кашемир, и тут же ни у кого не осталось денег ни на китайский рис, ни на добротные русские ножи. И тогда Онон вскочил в седло, вскричал “Мориндó!” и превратился в неудержимо несущегося четвероногого зверя.
Петра Гулова: «Память моей бабушке»
— Вы написали роман в 22 года, будучи студентом культурологии и монголоведения на Философском факультете Карлова университета. Что этот роман значил для вас тогда, что вы хотели сказать этой книгой?
— В тот момент для меня эта книга была определенным способом выразить и «законсервировать» то, что для меня значит жизнь, что я считаю важным и как я воспринимаю те или иные вещи. Эта книга представляет собой определенную веху в моей личной и творческой жизни, это некий концентрат меня самой на том жизненном этапе. Пусть она и не автобиографична, но в то же время роман отражает то, как я воспринимаю или интерпретирую жизнь и окружающий мир. Это описание того, что я считаю важным. Собственно, из этого состоят все мои книги, в этом их суть.
— Фурор, вызванный в свое время вашей книгой, часто объясняют экзотическими декорациями (монгольские степи), а также тем, что автор - совсем молоденькая студентка, что тогда было необычным для Чехии. Чем еще вы объясняете популярность романа?
— Мне сейчас пришло в голову, что, говоря о «законсервировании» жизненного этапа я, возможно, тем самым и объяснила популярность книги. В ней отражен весь мой жизненный опыт и эмоции за двадцать лет жизни. Конечно, все это есть и в других книгах, но там «законсервированы» гораздо более короткие жизненные периоды. Возможно это и объясняет успех моего первого романа, а, возможно, это полная чушь.
— Язык романа — разговорный чешский, далекий от литературной нормы. Для вас в тот период это было естественным способом самовыражения, или это было обдуманное рациональное решение с целью сделать книгу более «читабельной»?
— Это был язык, которым я тогда выражала себя, он звучал для меня приятно и естественно. Я и сейчас часто использую разговорный язык, но скорее в устной речи. А вот писать мне теперь нравится, используя литературный язык. Но в то время мне казалось, что литературная речь — это не мое, это «не я». Я чувствовала себя скованно и неестественно. А комфортно выражать свои чувства и мысли мне удавалось лишь используя разговорную речь.
— Во время учебы в Монголии вы около года проучились в университете в Улан-Баторе. Насколько ваши герои — реальные люди, с которыми вы познакомились в этот период? Или это полностью выдуманные персонажи?
— Безусловно написание романа связано с моим пребыванием в Монголии - без этого книги бы просто не было. Однако сами герои - это скорее комбинации разных людей, ни у кого из них нет конкретного прототипа, я не описывала одну конкретную семью. На создание каких-то героев меня вдохновили новые знакомые и друзья из Монголии, отношения внутри описываемой семьи частично отражают мою собственную, которая также очень большая и разветвленная. Однако герои и атмосфера полностью вдохновлены пребыванием в Монголии. Возможно, я не смогла отразить ее максимально точно, скорее — это моя интерпретация Монголии.
Прабабушку знали во всей округе. Она могла простым прикосновением исцелить смертельно больного, одного ее взгляда было достаточно, чтобы остановить кровь у раненого. За ее советы платили тончайшими кашемировыми тканями, и всякий, кто приходил к ней за помощью, начинал кланяться прямо с порога, как старики кланяются расписным божкам в храмах. При появлении бабушки небо багровело, ее прибытие сопровождалось раскатами грома и блеском молний, рассекавших небо как золотые зубчатые ножи, как бензопила, и стремглав несущихся к земле. А если уж молния попадала в юрту, значит, даже прабабушка не сможет помочь. Но это случалось нечасто, поэтому прабабушку все уважали.
Петра Гулова: «Память моей бабушке»
— Повествование в романе ведется от лица женщин из одной монгольской семьи, однако на самом деле рассказчица — молодая чешская студентка, то есть человек совершенно другого культурного происхождения. Как вы решились на такое решение? Не может ли показаться дерзостью то, что молодая чешка книгу о жизни нескольких поколений в Монголии, да еще и от лица местных жителей?
— Тогда я не видела в этом проблемы и не создавала из этого проблему. Мне просто хотелось так писать и, казалось, что получается неплохо. Однако уже сейчас я вряд ли бы решилась на подобный шаг — меня саму бы пугало такое решение, да и, вполне вероятно, общество бы уже не восприняло такой ход. Почти наверняка нашелся бы кто-нибудь, кто бы подобную идею осудил — я имею в виду, если бы автор решился писать от лица представителя другой культуры. Как бы то ни было, сегодня это вызвало бы больше разговоров, нежели тогда. В те годы вопросы отношения к чужой культуры и политкорректности не воспринимались так остро, как сейчас.
— А вышел ли роман непосредственно в Монголии?
— Нет, в Монголии он не был опубликован, но там было напечатано несколько рецензий. Когда он только вышел на чешском, то, фактически, не было никого, кто бы мог взяться за перевод. Хотя в университетах Чехии учится много студентов из Монголии, язык романа достаточно непростой, поэтому не нашлось никого, кто бы решился его перевести. Мне самой было бы интересно, какие отзывы получил бы роман в Монголии от местных жителей. Разумеется, я интересовалась мнением своих друзей из Монголии: реакции были весьма разнообразные — от удивления и недовольства тем фактом, что иностранец «строит из себя одного из нас» до уважения за то, что кто-то взялся за подобную тему, так как в монгольской литературе такого нет.
— Разумеется, «Память моей бабушке» — далеко не единственная ваша книга. Какое еще свое произведение вы бы посоветовали прочитать тем нашим слушателям, которые — в том числе и благодаря нашей программе — заинтересовались вашим творчеством?
— Я редко могу порекомендовать что-либо, кроме своего последнего произведения. Мой последний роман называется «Воровка моего отца», которую рассказывает маленький мальчик из неполной семьи, ненавидящий свою мачеху. Хотелось бы упомянуть и предпоследнюю книгу «Краткая история движения» — это, упрощенно говоря, некая феминистская антиутопия. Это произведение интересно тем, что, с одной стороны, оно максимально поддерживает феминизм, а с другой - относится к нему крайне критически. Так что мало кто сможет согласиться с этой книгой, но, отчасти, это и было моей целью.
