Милада Горакова и Рудольф Сланский: две судьбы, два суда, две трагедии
В 1950-м, 31 мая, начался крупнейший политический процесс в истории Чехословакии. Перед коммунистическим судом предстали доктор прав, бывший депутат парламента Милада Горакова и ряд других общественных деятелей и представителей интеллигенции, обвиненных в подрывной деятельности и шпионаже. Госбезопасность постаралась на славу – помимо главного процесса, завершившегося 8 июня 1950 года, состоялись суды над другими группами лиц, неугодных новой власти. Всего к ответственности было привлечено 639 человек. Итог: 10 смертных приговоров, 48 приговоров к пожизненному заключению, а для остальных подсудимых – тюремные сроки общей длиной 7830 лет. Приговор на главном процессе огласил председатель суда Карел Трудак:
«...Виновны в том, что в период с весны 1948 года и до своего ареста, как в Праге, так и в других местах на территории республики, вступили в заговор, как между собой, так и с другими лицами, для попытки подрыва самостоятельности республики и ее народно-демократического строя, социальной и экономической системы республики, гарантированной Конституцией, и вошли в прямой и косвенный контакт с представителями иностранных держав...».
Но это было не всё. Когда Милада Горакова и другие обвиняемые предстали перед срежиссированным судом, в пражских тюрьмах уже допрашивали и пытали нескольких высокопоставленных чиновников коммунистического режима. Позднее круг обвиняемых расширился, и в конце 1951 года одним из них стал Рудольф Сланский – недавний генеральный секретарь чехословацкой компартии, «человек №2» нового режима, уступавший лишь президенту страны и лидеру КПЧ Клементу Готвальду. Год спустя члены «группы антигосударственных заговорщиков Рудольфа Сланского» предстали перед судом. Из 14 подсудимых 11 были приговорены к смертной казни, трое – к пожизненному заключению. Здена Либалова, дочь одного из казненных, Йозефа Франка, в 1968 году размышляла о причинах того, что случилось с ее отцом, Сланским и остальными:
«Думаю, что корни этих методов – в том, что власть оказалась сосредоточена в руках определенной группы людей, которая была неподконтрольна. Свой шанс получили люди с нарушенной психологией, садисты и карьеристы, которые воспользовались этой ситуацией. Они устраняли более способных людей, чем они сами, потому что, как я думаю, умные люди всегда очень опасны для дураков».
Горакова и Сланский – наиболее известные жертвы коммунистических репрессий в Чехословакии. Они были очень разными людьми и вряд ли нашли бы общий язык, доведись им поговорить, даже перед смертью. Сланский, убежденный сталинист, был организатором первой волны коммунистического террора, которую увенчал процесс Гораковой. Но главные обвиняемые на двух политических процессах были гражданами одной страны и даже ровесниками – оба родились в 1901 году. Мало что позволяет понять трагедию, пережитую чехами и словаками – вместе с другими народами Центральной и Восточной Европы – в середине ХХ века, лучше, чем сопоставление этих двух судеб.
захватить власть в партии. Партийная карьера Сланского развивалась успешно, появился он и на общенациональной политической сцене, будучи избранным в 1935 году в парламент страны. Три года спустя в результате Мюнхенского соглашения от Чехословакии были отторгнуты пограничные области, а весной 1939-го Германия оккупировала остаток чешских земель. Рудольф Сланский, зная, что ему как еврею грозит при нацистах смерть, бежал в Советский Союз.
совершенстве. Ее приговорили к 8 годам тюрьмы. В апреле 1945-го Горакову вместе с другими политзаключенными женской тюрьмы под Мюнхеном освободили американские войска.
Рудольф Сланский большую часть военных лет провел в московском изгнании. До нападения нацистов на Советский Союз коммунисты из Германии и оккупированных ею стран жили в Москве в постоянном страхе, опасаясь, что Сталин, заключивший в 1939 году соглашение с Гитлером, выдаст их нацистам. Сланский, несомненно, знал о репрессиях, обрушившихся в СССР на членов польской компартии и других зарубежных коммунистов. Он молчал и стремился выжить. Верность советскому вождю он доказал уже в конце 30-х, когда оправдывал политические процессы в СССР. Один из биографов Сланского отмечает:
«На страницах коммунистической газеты RUDÉ PRÁVO он утверждал, что советский суд обоснованно и во имя подлинного гуманизма послал на расстрел фашистских агентов. Спустя 15 лет в Чехословакии можно будет услышать тысячи таких заявлений. С одной, трагической для Сланского, разницей. Речь в них будет идти о нем самом».
политики Чехословакии, которая все более покорно выполняет пожелания и прихоти Москвы и отходит от сотрудничества с западными державами. Милада Горакова и ее супруг не скрывают своих взглядов и наживают себе немало врагов. В феврале 1948 года, когда КПЧ организует фактический государственный переворот, Милада Горакова оказывается одним из немногих демократических политиков, которые призывают к решительному противодействию узурпации власти коммунистами. 10 марта 1948 года она демонстративно отказывается от депутатского мандата, оставаясь на скромной должности чиновницы пражского магистрата.
После «победоносного Февраля», как называли коммунисты переворот 1948 года, Рудольф Сланский фактически становится вторым человеком в стране. Он – сторонник жесткой сталинской линии. В сентябре 1948 года на заседании ЦК КПЧ Сланский требует «жесточайшей борьбы с реакционерами», выступает за создание трудовых лагерей, подавление «кулаков» и выселение «враждебных элементов» из крупных городов в провинцию. Даже Готвальд не готов к последовательному осуществлению таких мер. Тем не менее госбезопасности отдано распоряжение: в кратчайший срок найти и обезвредить максимальное количество врагов «народной демократии», как называют коммунисты свою диктатуру. Естественно, при этом никого не заботит сбор доказательств: в конце концов, советский генеральный прокурор Вышинский давно уже провозгласил «царицей доказательств» признание своей вины самим обвиняемым.
27 сентября 1949 года в рамках операции органов госбезопасности, получившей название «Центр», Милада Горакова была арестована. Ее мужу при драматических обстоятельствах удалось бежать, и через несколько месяцев он нелегально пересек границу с Западной Германией, откуда позднее эмигрировал в США. Вслед за Гораковой, которой власти отвели роль главы сконструированного «антигосударственного заговора», были арестованы сотни людей – бывшие активисты некоммунистических партий, представители буржуазных слоев и интеллигенции. В рамках главного процесса, помимо Милады Гораковой, на скамье подсудимых оказались еще 12 человек. Несмотря на пытки бессонницей и холодом, многочасовые допросы, в ходе которых подследственным не разрешали сидеть, избиения и психологическое давление часть подсудимых, в том числе Горакова, не признали свою вину или признали ее лишь частично. После вынесения приговора в своем последнем слове Милада Горакова заявила:
«Каковы были побудительные мотивы моих действий? Уважаемый суд, думаю, что за время расследования органами госбезопасности стало достаточно ясно, что эти мотивы не были низкими и бесчестными... Я бы лгала, если бы сказала, что я полностью изменилась, что изменились мои убеждения, что я совсем другая. Это не было бы правдой и было бы недостойно».
Миладу Горакову, журналиста Завиша Каландру, бывшего высокопоставленного офицера службы безопасности Яна Бухала и адвоката Олдржиха Пецла повесили 27 июня 1950 года во дворе пражской тюрьмы на Панкраце. Казнь женщины была делом из ряда вон выходящим даже для коммунистических режимов Восточной Европы. Многие выдающиеся представители западных стран, в том числе Альберт Эйнштейн, Уинстон Черчилль и Элеонора Рузвельт, обратились к президенту Готвальду с просьбой помиловать Миладу Горакову. Просьбы услышаны не были.
В прощальном письме, направленном своим близким за два часа до казни, Милада Горакова писала:
«Не жалейте обо мне! Я прожила прекрасную жизнь! Кару свою несу покорно и подчиняюсь ей безропотно — перед судом своей совести я устояла и надеюсь, и верю, и молюсь о том, чтобы устоять перед судом высшим, перед Богом... Будьте сильными, не позволяйте сломить себя безмерной печалью. Не мешайте мне своими рыданиями. Вы должны теперь жить и за меня... Уже просыпаются птицы, светает. Я иду с поднятой головой – нужно уметь проигрывать. Это не позор... В борьбе погибают, а что есть жизнь, как не борьба?».
Рудольф Сланский мог быть доволен той атмосферой, которую власти при его прямом участии создали в стране во время процесса Милады Гораковой. Людей собирали на митинги, на которых – по образцу советских «показательных процессов» – принимались резолюции с требованием расправиться с «империалистическими наймитами», «кровавыми псами» и «нелюдями». Пройдет лишь два года, и эта «технология» будет использована при суде над самим Сланским. Ведь логика сталинизма требовала новых и новых жертв. Компартии, пришедшие к власти в Польше, Венгрии, Болгарии, уже провели кровавые чистки в своих рядах, избавились от всех потенциально опасных элементов, которых Сталин мог заподозрить в нелояльности. КПЧ «отставала», советский вождь с недовольством смотрел на Готвальда.
Между тем в СССР развернулась антисемитская кампания, связанная с событиями конца 40-х на Ближнем Востоке. Там было создано еврейское государство – Израиль, чья политика вскоре разошлась с интересами Кремля. На советских евреев, особенно занимавших видное положение в обществе, стали смотреть как на потенциальных «агентов мирового сионизма и империализма». Параноидальные настроения в последние месяцы жизни Сталина стремительно нарастали. «Советники» из СССР, наводнившие чехословацкие органы госбезопасности, считали уместным разыграть антисемитскую карту при проведении крупномасштабной чистки в КПЧ. В середине 1951 года на стол к Готвальду лег секретный доклад. В нем его друг и соратник Рудольф Сланский обвинялся в причастности к заговору, в связях с иностранными разведками и сионистскими кругами, а также с уже «разоблаченными предателями» в рядах других компартий – в частности, с казненным в 1949 году министром внутренних дел Венгрии Ласло Райком. Готвальд понял: его поставили перед выбором – под нож репрессий должен попасть или Сланский, или он сам.
23 ноября 1951 года Клемент Готвальд отмечал свое 55-летие. Сланского, к тому времени уже разжалованного из генеральных секретарей в вице-премьеры, он не пригласил, сказавшись больным. В тот же день Сланский с супругой гостили у главы правительства Антонина Запотоцкого. Засиделись за полночь. (Позднее стало известно, что Запотоцкий, знавший о готовящемся аресте Сланского, намеренно затянул ужин, чтобы позволить агентам госбезопасности проникнуть в дом бывшего генсека). Дальнейшее описывает вдова Сланского – Йозефа в книге «Рассказ о моем муже»:
«Войдя в дом, я сделала несколько шагов, как вдруг вспыхнул свет и раздался топот множества ног. Я не успела опомниться, как кто-то заломил мне руки назад. Из темноты выступила группа людей с автоматами. В узком коридорчике между гостиной и кухней кто-то прижал к стене Руду. Он стоял выпрямившись, с вытаращенными от удивления и в то же время очень грустными глазами. Я закричала, скорее завыла, в этом вое был весь охвативший меня неописуемый ужас. Один из тех людей бросился на меня и заткнул мне рот, едва не задушив... Я смотрела на Руду. После этого мне суждено было увидеть его лишь однажды».
В тюрьме Сланский поначалу требовал встречи с Готвальдом. Ему, естественно, отказали. Он дважды пытался покончить с собой. Повеситься на проводе сигнализационного устройства, находившемся возле окна, не удалось, тогда Сланский стал биться головой о батарею отопления. Его связали. Потом с ним, очевидно, произошло то же, что и с персонажем известного романа Артура Кёстлера «Слепящая тьма», таким же убежденным коммунистом: Сланский, как и другие обвиняемые на этом процессе, похоже, сам поверил в свою вину. Ведь их обвинила партия, а партия непогрешима, она не может ошибаться! И даже если может в каких-то частностях, вроде участи отдельных людей, то в целом, исторически партия все равно права! А значит, нужно признать свою вину, «разоблачиться перед партией».
Процесс по делу «группы Сланского», проходивший в ноябре 1952 года, был срежиссирован госбезопасностью до малейших деталей. В отличие от процесса Милады Гораковой, никаких неприятных для властей неожиданностей не было: подсудимые покорно признавали свою вину. Вот как отвечал на вопросы судьи Рудольф Сланский:
«– Признаёте ли Вы себя виновным в тех четырех преступлениях, в которых Вас обвиняют? – Да. – Первое из этих преступлений – шпионаж. Да? – Да.. – Государственная измена? – Да. – Саботаж? – Да. – И выдача военных секретов? – Да».
11 приговоренных к смерти (8 из них – еврейского происхождения) были казнены 3 декабря 1952 года. Их тела кремировали, а пепел высыпали в реку где-то к северу от Праги. Эмигрантская пресса после процесса опубликовала карикатуру: скрюченный, дрожащий от страха Готвальд протягивает Сталину блюдо, на котором лежит голова Сланского. Кстати, оба они, советский диктатор и его чехословацкая марионетка, умерли через три месяца после завершения процесса по делу Сланского и его мнимых сообщников.
Большинство осужденных на процессе Милады Гораковой вышли на свободу по амнистии в 60-е годы. Приговор в отношении самой Гораковой был отменен Верховным судом Чехословакии как незаконный в 1968 году, однако полная ее реабилитация произошла лишь после «бархатной революции». В том же 1968-м был полностью реабилитирован Рудольф Сланский и все, кто был осужден вместе с ним. Тогда же, во время «пражской весны», дочь Милады Гораковой добилась разрешения на выезд из страны и уехала к отцу в США. Сын Рудольфа Сланского, Рудольф-младший, в 70-е годы был участником диссидентского движения, подписал «Хартию-77». После падения коммунистического режима был назначен послом Чехословакии в России, где находился до 1996 года. Затем был послом в Словакии. Умер в 2006 году.
