Милан Книжак – «enfant terrible» чешской художественной сцены

Здравствуйте, в рубрике «Богема» вас приветствует Марина Кастиеллова.

Сегодня мы хотим познакомить Вас с человеком, без которого нельзя себе представить современную чешскую художественную сцену. Он не только oказывает огромное влияние на её развитие, но и старается беречь чешское художественное наследие. Наш гость – бывший ректор Академии искусств, нынешний генеральный директор Национальной галереи, художник, дизайнер, музыкант, поэт – Милан Книжак. Если спросить у любого чеха, неважно интересуется ли он искусством или нет, что он думает о Милане Книжаке, в ответ обязательно получите самые различные мнения – от глубочайшего уважения, по ненависть и оскорбление. Но ни в коем случае это не будет безразличие. Милан Книжак известен своим оригинальным и самоуверенным поведением, бескомпромиссными взглядами и, не в последней очереди, своим, знатоками высоко ценимым, творчеством, в котором воплощается его душа вечного бунтаря.

Сейчас, один из важнейших проектов, над которым Милан Книжак работает, – это великолепная выставка «Слава Чехии эпохи Барокко», которую организует Национальная галерея при поддержке города Прага и Министерства культуры. На торжественном открытии выставки Милан Книжак сказал, что Барокко в его жизни и творчестве играет очень важную роль.

Почему? И почему именно Барокко? Это был первый вопрос, который мы задали нашему гостю.

«Барокко мне нравится, оно меня интересует всю жизнь. Раньше я путешествовал автостопом по всей Чехии и посещал даже совсем незнакомые костёлы, как, например, в селе Паштики в южной Чехии. Я был коллекционером народных статуй в стиле Барокко. Этот стиль, прежде всего в изобразительном искусстве, имеет для меня огромное значение. И также музыка Барокко, например немецкая, меня просто очаровывает».

Несмотря на его любовь к Барокко, Милана Книжака можно скорее считать человеком эпохи Возрождения: он является художником, дизайнером, сочиняет музыку, стихи... Кем он себя считает больше всего?

«Мне всё равно. Вероятно, я не правильный художник. Я свободно сочиняю во всех этих сферах и ничего не чувствую как обязательное. Мне не надо быть обязательным художником, или обязательным поэтом, или музыкантом. Я скорее думаю, что мир мне предлагает много возможностей, и я ими пользуюсь. Может быть, не скромно. Но в свою защиту должен сказать, что я этим не пытаюсь выделиться, я это делаю, потому что это мне нравится. И меня не интересует, оценит ли это кто-то, или нет. Я даже не ожидаю никаких оценок».

Значит, Вы всё ещё защищаете мысль, что чрезмерная специализация ведёт к стереотипу, к стагнации?

«В некотором смысле, да. Но есть два типа характера: один тип - это интроспективный характер, который сосредоточится на одном изгибе винта и погружается в проблему всё глубже и может потерять сознание взаимосвязей. Потом есть другой тип (но между ними ещё много полу-вариантов), которого скорее интересуют связи, как вещи перекрещиваются, как они действуют в целом – и это я».

В 60-ый годах Милан Книжак стал известен своими «манифестациями» или «демонстрациями», как их сам называл. В этих акциях он пытался сделать из обыкновенной жизни - игру, найти взаимосвязь между реальностью и искусством. Например, он лежал на улице, держа перед собой открытую книгу и афишу с надписью: «Прошу прохожих, чтобы, проходя мимо, закукарекали». Эти и подобные акции, конечно, вызывали огромное недовольство со стороны коммунистического режима, что имело для Книжака неприятные последствия. Нас интересовало, пытается ли и сегодня, когда уже демократия, как-то продолжать в этих своеобразных манифестациях.

«Да, это направление появляется и в образовании моих студентов. Хотя сейчас это несколько отличается от 60-ых годов, социальный климат уже другой, люди реагируют по-другому. Многие мои студенты делают определённые социальные акции, но они уже не очень учитывают людей, которые могли бы прямо принять участие. Они скорее пользуются техническими средствами».

А Вы сам это направление используете в своём творчестве?

«Мне из этого направления осталось то, что меня интересует человек, как таковой. Значит, я пользуюсь всеми возможными средствами для того, чтобы с человеком общаться. Конечно, то, что я делал в 60-ых годах, ушло со временем. Сейчас я даю знать о себе другими способами. Я могу использовать средства массовой информации, могу писать, могу выставлять, всё, что я тогда не мог делать. Но я должен сказать, что это давление и, одновременно, этот романтический подъём 60-ых годов мне помогли открыться во все стороны».

У вас были, или есть, какие-нибудь художественные примеры?

«Конечно, у меня было много художественных примеров в моей жизни. Но никто из них не остался как пример до конца моей жизни, потому что я изменил свою позицию. Но это не значит, что я их перестал уважать. Например, в области поэзии – это Карел Главачек, то есть 90-ые годы 19-ого века. В изобразительном искусстве я любил ван Гога и чешских пейзажистов. Таких имён и влияний было огромное количество. Чаще всего меня интересовали вещи и явления на грани искусства. Потому что они не имели налёт официальности, люди, которые ими занимались, были немножко чудаки, неудачники.

Что Вас на этом столько привлекало?

«Всегда на этой грани рождался какой-нибудь новый элемент, который как-то не вмещался в официальное. Всегда это имело какую нибудь ошибку. Ошибка – чудесна. Например, как веснушка, как что-то несовершенное, как маленький горб на спине, который человек полюбит и потом любит другого человека благодаря этому маленькому горбику».

Вас часто воспринимают, как противоречивого человека. Почему Вы думаете, так происходит? Потому, что у вас точно определённые взгляды, и вы не любите компромиссов?

«Я не знаю, почему я должен быть противоречивым человеком. Честно говоря, мне это слово кажется глупым. Я его слышал уже много раз...»

Ладно, тогда, почему Вы всё время с кем-то спорите?

«Я спорю, потому что - если я в чем-то глубоко убеждён -, я не вижу причины, почему я должен менять своё убеждение. Наверное, не знаю, почему я должен был бы отказаться от своего мнения только потому, что большинство других людей придерживается другого мнения. Я это не сделаю. И я буду настаивать на своём мнении, пока я сам не узнаю, или кто-то другой меня не убедит, что оно не правильно. Это всё. И я не считаю себя противоречивым. Даже люди, которые мне близки, меня таким тоже не считают. Вам кажется, что я противоречивый?»

Так что причина скорее заключается в том, что людям не удастся Вас убедить?

«Не только в том дело, что не удастся меня убедить. Есть много вещей, о которых я не должен соглашаться с другими, а всё-таки могу с ними общаться и быть с ними в хороших отношениях. Также как я не убью всех девушек, которые мне не нравятся, потому что они могут нравится кому-то другому, таким же образом я оставляю мнения других. И, например, в искусстве речь идёт о терпимости. Современное искусство предлагает много вариантов и это зависит только от нас, что мы выберем для себя, что нам понравится. В Национальной галерее есть много картин, которые здесь должны быть, но я бы их себе дома на стену не повесил. Они имеют большое значение, но мне более близки другие».

Так что вы не знаете, в чём дело?

«Я думаю, что это тем, что люди, в общем, трусливы, нерешительны, ленивы... Когда кто-то их принуждает работать, становится их врагом. Когда человек хочет, чтобы они заняли ясную позицию, они отказываются, и он становится для них не приемлемым. Людям не хватает гордости и, с другой стороны, способности самоотречения во имя работы».

Если сделать определённую оценку Вашей деятельности в позиции ректора Академии искусств, что Вы считаете своим главным успехом и что, наоборот, думаете, Вам не удалось?

«Самое главное, что мне удалось - изменить Академию. Я уволил с работы всех педагогов, и они должны были пройти конкурс, чтобы опять получить место. Почти никто из них не прошёл. Вся структура Академии изменилась, стали изучаться не только классические методы, но и новые, современные, спектр образования расширился. Что не очень удалось – мы не изменились, ни педагоги, ни студенты. Изменилась только система, структура Академии, но люди пытаются это вернуть обратно в такой безразличный вид. Я надеюсь, что это не удастся».

А в Национальной Галерее?

«В Национальной Галерее я сделал что-то подобное. Конечно, я не уволил с работы столько людей, здесь это не возможно. Но, что удалось - в рамках Галереи существовал ряд как будто самостоятельных коллекций. Это было неоднородно, это стоило много денег и это не работало. Это мне удалось изменить. И, кроме того, думаю, что мне удалось оживить Выставочный комплекс, который до этого напоминал огромную пустую больницу».

Нашим гостем в рубрике «Богема» был генеральный директор Национальной галереи Милан Книжак.