Писатель Сергей Календа: «Печальные новости могут повлиять на сюжетную линию»
С белорусским писателем Сергеем Календой, который приехал в Чехию на литературную резиденцию, организованную Моравской областной библиотекой, мы встретились в саду Кинских в Праге, куда литератор приехал перед возвращением домой, чтобы встретиться с друзьями и почитать отрывки из своих произведений в камерном кругу. Мы расспросили Сергея о впечатлениях от поездок по Моравии, о том, какие изменения он наблюдает в сегодняшней Беларуси и белорусах и о его подходе к творчеству. А в обмен он поведал нам о любопытном явлении под названием kidult.
- Сергей, мы встречаемся с Вами в конце Вашего пребывания в Чехии в рамках литературной резиденции. Расскажите, пожалуйста, Ваши ожидания разошлись с реальностью?
«Ни в коем случае. Я в Чехии уже не в первый раз, бывал здесь и в командировке и на другой литературной резиденции для молодых писателей. Я ехал сюда, зная, что получу от Чехии большое удовольствие».
- А в творческом плане Вы получили то, что хотели?
«Я целый месяц жил в Брно и изучал там местные истории. Например, очень смешная про крокодила. Она о том, что однажды привезли крокодила, но его же называют «дракон», drak, но тогда не знали, как на самом деле выглядит дракон. То есть для них крокодил был драконом. Я хотел бы вплести похожий мотив в один из своих рассказов. В остальном я ехал с конкретным планом: уже полгода я пишу книгу, и так как дома у меня не очень много возможностей работать над ней, поскольку нужно ходить на работу, заниматься детьми, то здесь у меня как раз было время хорошо поработать. Правда работа все время перебивалась грустными новостями из Беларуси. Когда ты живешь внутри страны, где очень много каких-то странных политических репрессий и всего остального, ты на это не так сильно и тяжело реагируешь, потому что ты занят детьми, работой. А тут, извне, ты начинаешь смотреть на это с большим страхом, особенно, когда ты знаешь, что тебе надо вернуться. И тебе уже хочется вернуться, и чтобы все было хорошо».
- За то время, пока Вы здесь были, в Беларуси произошли определенные события – был арестован оппозиционный журналист Роман Протасевич. Второе событие, которое, безусловно, очень важно для всех белорусов, это визит в Чехию Светланы Тихановской. Как Вы отреагировали на эти события, и отразится ли это в Вашем творчестве?
«Сложно сказать. Например, сейчас я пишу истории, связанные с библейскими заповедями и смертными грехами, своего рода интерпретация. В каждом тексте, который я начинаю, я немножко ухожу в грустные мысли, и на это влияет как раз нынешняя обстановка. Белорусы и так все время какие-то полугрустные дома, и так они редко улыбаются. А когда ты хочешь написать книгу о важных этических, мировых законах, ты опять же начинаешь из-за этого грустить, а хочется свободнее дышать, свободнее писать. Конечно, все это накладывает свой отпечаток, и любые события сказываются на нервах. Ты даже сюжетные линии начинаешь делать мрачными, и это связано со всеми этими событиями».
- Как Вам отсюда, со стороны, извне видится ситуация в Беларуси, видите ли Вы в ближайшее время возможность изменения к лучшему?
«Вообще в стране происходит много изменений к лучшему. Если сравнивать с тем, что было в 2010-х годах или в нулевых, это небо и земля. Я вижу, что благодаря большой солидарности белорусов и внутри страны, и за рубежом, мы совершенствуемся как нация, и история доказывает, что ни один режим не живет столько, сколько живет национальная гордость».
- А Вы заметили, что сейчас белорусы особенно сплотились? Раньше белорусская диаспора, хоть и существовала, но была, скорее, разрозненной, и каждый больше занимался собой.
«Да, причем не просто так, я вижу это на деле. Люди стали жить дружнее, больше интересоваться друг другом. Даже друзья, которые уже давно уехали в США пишут, спрашивают, как дела, не нужно ли чем-то помочь. Мы не виделись со школы, а сейчас все вспомнили друг о друге, это очень помогает и придает сил».
- Давайте вернемся к Вашем творчеству. Ваше пребывание в литературной резиденции стало возможно, благодаря Моравской библиотеке. Они придумали для Вас целую программу, расскажите, пожалуйста, что на Вас произвело наибольшее впечатление?
«Да, моя резиденция стала возможной благодаря Моравской библиотеке, издательству Větrné mlýny («Ветряные мельницы») и организация Посольство независимой белорусской культуры («Анбелкульт»). Программа и правда была очень насыщенная: мы посетили пять городов за четыре недели. В каждом городе до обеда мы проводили лекцию-дискуссию онлайн для студентов университетов в Злине, Оломоуце, Остраве, Опавы. После обеда мы устраивали в театре дискуссии и чтения. Несколько текстов из моих книг были переведены на чешский и читались актерами, а затем проходило обсуждение. Все это также транслировалось в эфир. Мне очень понравилось, что даже сами профессора обращали внимание на то, что студенты подключаются онлайн в очень большом количестве. Говорят, даже на лекции их столько не подключалось. Очень радовало и то, что они очень интересовались творчеством. Им было интересно, как мы пишем, потому что с белорусской литературой они не очень знакомы. Им известно, что есть нобелевский лауреат Светлана Алексиевич, вот, собственно, и все».
- А как вы общались? У Вас был переводчик?
«Да, меня везде сопровождал Сергей Смотриченко, он был моим переводчиком и, одновременно, это человек, который создал общество «Анбелкульт», который занимается независимой культурой в Чехии».
- Будет ли какой-то итог Вашей резиденции, когда Вы вернетесь в Беларусь? Будете ли устраивать, например, чтения?
«Сейчас в Беларуси проходит очень мало чтений, особенно летом. Одну библиотеку закрыли, Выставочный комплекс закрыт. Говорят, что это профилактика коронавируса, но мы сами понимаем, что происходит. Я бы очень хотел на чтения приглашать читателей, но складывается такое ощущение, что внутри все друг друга поддерживают, но до творчества им далеко, мысли их не об этом».
- Вот, например, такой жанр как поэзия, способен достаточно быстро реагировать на происходящее.
«Да, потому что там много метафор. Поэзия вообще прекрасна тем, что она может остро и красиво реагировать на любые происходящие события. В прозе немного сложнее. У меня есть определенный заданный план, который я прописываю, и сюжетная линия. Иногда события, новости могут повлиять на сюжетную часть, но, по правде сказать, говорить языком прозы красиво, поэтично и в метафорах – сложно».
- А со временем, когда нынешние события будут переосмыслены, возможно ли в Вашем творчестве их отражение, может быть, даже прямое, с именами?
«Многое возможно. Кроме меня есть множество моих коллег, которые ведут архивные хроники, новостные, кто-то занимается исторической записью. Я думаю, что в ближайшем будущем, когда в Беларуси изменится все, это будет возрождение литературного жанра, типа публицистического».
- Я прочитала, что Вы увлекаетесь таким необычным жанром как kidults.
«Это даже не жанр, а, скорее, такая фишка, которая появилась относительно недавно. Это слово состоит из двух английских – kids и adults, то есть взрослые и дети. Это когда история пишется одновременно для детей и для взрослых. Kidults истории интересны тем, что они находятся на грани даже, может быть, триллера или ужастика. Но свою сюжетную линию ребенок воспринимает по-своему, а взрослый читает там больше смысла. Интересные «кидалты» делает студия «Лайка», которая создает кукольные мультики.
- Это как Muppet show – чтобы дети смотрели, а родители, смотря с ними, не скучали.
«Но вообще-то это не ново. Взять те же сказки Братьев Гримм, они же страшные. Они там даже не думали о подходе для детей или для взрослых, там все было прописано для взрослых, но, одновременно, это сказки. В кидалте мне нравится и то, что он более или менее универсален. Я написал уже много книг 18+ и 21+, и сейчас мне хочется писать что-то такое, что я бы мог рассказать и почитать детям. Потому что мои дети растут, и я начал об этом задумываться».
- Может ли писатель в наше время зарабатывать себе на жизнь только литературой?
«Сложно сказать. Если книга станет бестселлером, то, конечно, можно. Вообще не зря в литературной жизни присутствует так много разных поощрений для писателей в виде стипендий, грантов, премий. Они помогают поддерживать жизнь в хороших условиях. Если у писателя появляется свой хороший литературный агент, то, конечно, можно зарабатывать литературой. я не говорю сейчас про белорусский вариант, потому что у нас сам по себе белорусский язык находится в очень угнетенном состоянии. Если бы он был более развит, если бы его поддерживало государство, то была бы возможность увеличивать продажи литературы».
- А как бы Вы в целом оценили на настоящий момент состояние белорусской литературы?
«В белорусской литературе появляется много хороших книг, она развивается, но у нее нет читателя. А читатель – это белорусы, которые в новом поколении уже воспринимают белорусский язык как иностранный, они забывают его. Белорусскому языку не хватает прав и развития в своей же стране».
- Мне, наоборот, казалось, что сейчас белорусский язык переживает возрождение.
«Возможно, в последнее время. Но на самом деле, если сравнивать статистику, то на 200, грубо говоря, школ остается все меньше и меньше часов белорусского языка. Некоторые вообще отказываются от белорусских классов в целом. То есть, на 200 школ может прийтись, например, пять, где еще есть белорусский язык на более или менее нормальном уровне, где преподают на белорусском языке, а непросто учат его. Все это очень резко изменилось после 1996 года, когда был принят закон о двух языках, который тогда продвинут президент. Тогда проходили манифестации и митинги, все были против этого, все хотели жить в белорусской стране. Тогда все начало русифицироваться. Сейчас мы русифицированы настолько, что мы смотрим русские каналы, читаем русские книги, у нас русский рынок, все продублировано по-русски, все думают по-русски. А это нацию не развивает. С другой стороны, с белорусским языком у нас в принципе больной вопрос. Если бы мы жили свободно как Швейцария, где четыре государственных языка, мы бы, возможно, и не задумывались об этом остро стоящем вопросе».
