«Захват чужой земли – это грабеж и убийство!» Василий Немирович-Данченко. Из архива «Чешского Радио»
«Воспитывайте в молодежи неизменную заповедь уважения к достоинству, праву, свободе и независимости других народов», – с такими словами в пасхальное воскресенье 1933 года из студии «Чехословацкого Радио» обратился к слушателям русский писатель-эмигрант Василий Немирович-Данченко.
Архивы «Чешского Радио», отметившего свое столетие, – это история страны в звуке, это тысячи голосов, хранящиеся там, начиная с 20-х годов ХХ века. Среди этих аудиосокровищ можно разыскать и уникальные записи, относящиеся к русской эмиграции, – немало русских, украинских и белорусских политиков, писателей, философов, бежавших от большевистского террора, нашли убежище в Чехословацкой республике.
На одной из таких записей сохранилось выступление писателя Василия Немировича-Данченко (1844/45–1936), одного из самых громких имен русской межвоенной Праги. Он родился в Тифлисе, где тогда служил его отец, представитель старинного казацкого дворянского рода. Помимо старшего Василия, в семье было еще четверо детей, в том числе знаменитый режиссер Владимир Немирович-Данченко и актриса киевского театра Варвара Немирович.
Молодость Василия Немировича-Данченко прошла достаточно бурно – он побывал и под судом, и в ссылке. Его страстью всегда были путешествия – эти впечатления романист вплетал в сюжеты своих произведений. Писатель объездил Кольский полуостров, Урал, побывал в Испании.
Как журналист и военный репортер, Василий Немирович-Данченко оказывался на самых опасных участках фронта русско-турецкой и русско-японской войн, сражался на Шипке и под Плевной, был ранен и контужен, награжден двумя солдатскими Георгиевскими крестами. В начале ХХ века он стал одним из основателей масонской ложи «Возрождение» и был избран ее секретарем. Ложа относилась к «нерегулярному» масонству, выступавшему за свободу собраний, вероисповедания и социальных прав, самоопределение, равенство между мужчиной и женщиной, за контроль власти через систему сдержек и противовесов.
К моменту Октябрьского переворота 1917 года писателю было уже за семьдесят, и эмиграция стала трудным решением, однако оставаться в России, где, по его выражению, «росла страшная явь большевизма», а режим уничтожал лучших, Немирович-Данченко не мог. Последней каплей стал расстрел поэта Николая Гумилева, вместе с которым Немирович-Данченко незадолго до этого «обдумывал бегство из советского рая».
В очерке памяти Гумилева «Рыцарь на час» (1924) Немирович-Данченко писал:
«Николай Степанович не раз говорил мне: "На переворот в самой России – никакой надежды. Все усилия тех, кто любит ее и болеет по ней, разобьются о сплошную стену небывалого в мире шпионажа. Ведь он просочил нас, как вода губку. Нельзя верить никому. Из-за границы спасение тоже не придет. Большевики, когда им грозит что-нибудь оттуда, бросают кость. Ведь награбленного не жалко. Нет, здесь восстание невозможно. Даже мысль о нем предупреждена. И готовиться к нему глупо… Ждать нечего. Ни переворота не будет, ни Термидора. Эти каторжники крепко захватили власть. Они опираются на две армии: красную и армию шпионов. И вторая гораздо многочисленнее первой…"»
В 1922 году Василий Немирович-Данченко с трудом получил паспорт «с целью работы в архивах» и, едва оправившись от тяжелого воспаления легких, выехал в Германию. В Чехословакии, куда писатель перебрался из Берлина, поскольку хотел жить в славянской стране, он по-прежнему много работал, печатался в разных странах. В годы эмиграции, несмотря на преклонный возраст, он немало путешествовал, бывал в Софии, Белграде.
«Благослови родную нам страну Чехию, так великодушно давшую место в своих пределах нашим алтарям и приют изгнанникам-жрецам», – восклицает писатель в одном из очерков.
16 апреля 1933-го, в день западной и православной Пасхи, в тот год совпавших, «Чехословацкое Радио» транслировало «пасхальные размышления» Василия Немировича-Данченко. Запись, сделанная 90 лет назад, сохранилась в архиве. Мы предлагаем три фрагмента из речи русского писателя, оказавшейся необыкновенно созвучной сегодняшнему дню.
«Мы живем в странное, я бы даже сказал страшное время. Уже миновала треть так много доброго и счастливого обещавшего человечеству ХХ века. Помните начало этого столетия? Мировая печать, речи популярных лекторов и профессоров, политических деятелей и церковных проповедников говорили в приподнято-торжественном тоне о наступлении обетованного царства, мира и благоденствия. Все распри и споры народов окончены. Они будут решаться не на боевых полях, под гром орудий и пулеметную дробь, не под стоны раненых и умирающих, а на дружественных конгрессах. Но мрачная проза беспощадной действительности скоро положила конец этим мечтательным фантазиям философов и поэтов…»
«…В нынешние дни величайшего праздника невольно вспоминается евангельский рассказ: Христос сошел в ад и освободил горевших в его аду грешников. Сто шестьдесят миллионов безоружных голодных русских, обращенных в беспомощное египетское рабство, в своем аду тщетно ожидают Христа-освободителя. Расстреливаются и замучиваются ученые, развращаются писатели и те, кого еще недавно чтили народы. Они гибнут в полярном холоде, голодные, почти голые, в невероятной устали крепостного труда. У Европы, у ее производителей, отняли сто шестьдесят миллионов потребителей в дни финансового кризиса, застоя промышленности и катастрофического роста безработицы…»
«С раннего детства, когда ребенок еще только открывает пытливые очи на незнакомый ему мир, воспитывайте в нем и во всей растущей молодежи, в этом будущем человечестве – ибо мы уходим, а оно приходит – стойкость и мужество, чтобы молодежь самоотверженно защищала свои рубежи и очаги, свои святыни, свою свободу, независимость, порядок и закон. И рядом с этим глубоко в сердцах и умах сейте величайшую забытую Моисеем одиннадцатую заповедь, божественную и во веке веков неизменную: заповедь уважения к достоинству, праву, свободе и независимости других народов. Вместе с сыновьей любовью к отечеству пусть молодежь помнит, что ее родина – только часть общей матери всего человечества, нуждающегося так же в нашей любви и уважении, в нашем уме и в наших мускулах. Пусть, беззаветно и свято служа своему народу, она никогда не забывает великого завета: "Несть эллин, ни иудей, но всяческая и во всех Христос". Захват чужого очага, чужой земли, чужой святыни, какими бы героическими боевыми легендами ни рисовали его поэты, насилие и завоевание являются, в сущности, простыми, только в миллионы раз увеличенным воровством, грабежом и убийством».
Хотя в Чехословакию писатель приехал, когда ему уже исполнилось 75 лет, он смог обрести в Праге новый дом. Импозантного пожилого русского господина часто можно было встретить прогуливающимся по Королевским Виноградам – району, где он обосновался, или за столиком кафе «Славия» на Национальном проспекте.
Немирович-Данченко принял пост председателя съезда русских писателей и журналистов в Чехословакии. Много сил отдавал «Чешско-русской Едноте» – организации, объединявшей русских и чешских интеллектуалов и творческих деятелей. Вечера «Едноты» проходили в отеле «Беранек». На них побывали, наверное, все без исключения наиболее видные фигуры русской эмиграции «первой волны», и не только из Праги, но и из Парижа и Берлина.
До самого конца жизни Василий Немирович-Данченко продолжал писать – за долгие годы литературного труда «русский Дюма» создал около 200 томов. Александр Блок называл его «одним из двух самых плодовитых русских писателей».
Василий Иванович Немирович-Данченко скончался в Праге 18 сентября 1936 года на 92-м году жизни. Прага вывесила в знак траура черные флаги, газеты вышли с заголовками: «Умер великий славянин». Сегодня могила Немировича-Данченко на Ольшанском кладбище, недалеко от церкви Успения Пресвятой Богородицы, наряду с могилой Аркадия Аверченко, служит символом Русского пантеона Праги.
