Республика. «Золотой век» Чехословакии

С 28 октября минувшего года по 15 марта нынешнего в пражском Национальном музее проходит выставка с лаконичным названием – «Республика». На ней собраны документы и экспонаты, посвященные 20-летнему периоду, который большинством чехов (и многими словаками) воспринимается как своего рода «золотой век», эпоха свободы, процветания и надежд. Как и любой исторический миф, это представление несколько идеализирует так называемую первую Чехословацкую республику, но и показывает, какое место она занимает в историческом сознании чешского народа. Кстати, даты открытия и завершения пражской выставки не случайны: 28 октября 1918 года Чехословацкая республика была провозглашена, 15 марта 1939 года нацистская оккупация на 6 лет прервала ее существование. Между этими датами находится во многом уникальный для Центральной Европы того времени опыт существования многонационального демократического государства.

«Все путы, которые связывали нас с династией Габсбургско-Лотарингской, разорваны. Конец договорам 1526 года и Прагматичсеской санкции! И мы, свободные и вольные, провозглашаем, что наше государство есть свободная Чехословацкая республика!» - такими словами открыл первый глава правительства новорожденной Чехословакии Карел Крамарж заседание Национального революционного собрания, на котором было официально объявлено о создании нового государства. Оно стало одним из обломков распавшейся австро-венгерской монархии Габсбургов. Центральная Европа тогда была охвачена эйфорией национального освобождения. Предполагалось, что возникающие новые государства воплотят принцип «самоопределения наций» и освободят народы региона от господства старых консервативных монархий. На практике, однако, получилось иначе: многие страны, возникшие на руинах древней империи, оказались как бы империями в миниатюре, унаследовавшими от Австро-Венгрии межэтнические конфликты и связанные с ними острые проблемы. К числу таких стран относились в первую очередь Югославия и Чехословакия.

Вот как оценивал исторический опыт Чехословацкой республики ее второй президент – Эдвард Бенеш, выступая тревожной осенью 1938 года, незадолго до рокового Мюнхенского соглашения, которое привело к краху республики.

«Наша республика в течение 20 лет развивалась в обстановке мира и прогресса, политической демократии и свободы, экономического и культурного обогащения, религиозной терпимости и социальной справедливости. Всего этого она добивалась шаг за шагом, без кризисов, путчей и революций, спокойно и поступательно. То, что в других местах вызывало опасные смещения и перевороты, у нас решалось разумно, прагматично, без слепых страстей. У нас есть одна проблема, которая издавна была непростой и требовала все новых форм решения, - национальный вопрос».

Итак, даже вожди Первой республики признавали национальный вопрос главной проблемой созданного ими государства. Официально Чехословакия считалась государством прежде всего «чехословацкого народа»: чехов и словаков основатели республики не разделяли, и даже языки этих народов считали двумя формами одного «чехословацкого языка». Вот что пишет об идеологии «чехословакизма» современный историк Милослав Йон:

Милан Растислав Штефаник

«Первый президент Томаш Масарик, его преемник Эдвард Бенеш и прежде всего словак Милан Растислав Штефаник склонялись к теоретически логичной мысли воспринимать веками живших раздельно, но очень близких с языковой точки зрения чехов и словаков как один народ. Известно высказывание Штефаника: “Словаки – это чехи, живущие в Словакии, а чехи – это словаки, живущие в Чехии”. Этот так называемый чехословацкий народ благодаря своему численному перевесу мог претендовать на ведущую роль в государстве... Славянское большинство было необходимо в стране, где более пятой части населения составляли судетские немцы. Вдобавок включение словаков в состав чехословацкого народа считалось как бы их спасением, поскольку без опоры на чехов им вряд ли удалось бы создать благоприятные условия для национального развития».

«Чехословакизм» был официальной идеологией Первой республики все 20 лет ее существования. Его пропагандировали многие политики, как чешские, так и словацкие. Вот что говорил Милан Ходжа – один из словацких лидеров, предпоследний премьер-министр Чехословакии перед Мюнхенской катастрофой, – обращаясь к делегации чешских «соколов» – членов патриотической спортивной и культурно-воспитательной организации «Сокол», которая возникла еще во времена монархии, а при Первой республике переживала расцвет:

Řvát jako lev

«Добро пожаловать в Словакию, братья соколы! Где бы у нас вы ни оказались, помните, что ходите по земле, политой потом и кровью народа словацкого. Ведь долгие столетия вел словак как тихую борьбу, так и открытые восстания против своих врагов национальных и социальных. Помните, что куда бы в Словакии вы ни попали, ...всюду, всюду вы найдете памятные места многовекового чешско-словацкого единства, многовекового чешско-словацкого братства».

На деле всё обстояло не так идиллически. Между чехами и словаками уже в 20-е годы начали возникать определенные трения, вызванные как культурно-историческими отличиями, так и очевидным политическим лидерством чехов в республике. Ведущей словацкой политической силой вскоре стала националистическая Народная партия во главе с опытным и популярным лидером – католическим священником Андреем Глинкой. Она активно боролась с «диктатом Праги» (или тем, что ей таковым казалось). Но противоречия между чехами и словаками не шли ни в какое сравнение с другой проблемой, которая оказалась для Чехословакии роковой, – судетонемецкой.

Немцы стали проникать в приграничные районы Чехии и Моравии еще в XIII – XIV веках. Тогдашние чешские короли с радостью приглашали в свои земли немецких переселенцев, способствовавших развитию промышленности и торговли. Вскоре немцы уже составляли большинство населения не только в пограничье, но и во многих чешских и моравских городах, имевших как чешские, так и немецкие названия (Хеб – Эгер, Либерец – Райхенберг, Брно – Брюнн, Йиглава – Иглау и т.д.). Отношения между двумя народами издавна были непростыми, и после 1918 года населенное немцами пограничье попыталось отделиться, заявив о своем присоединении к Германии или Австрии. В начале 1919 года в Судетах произошли беспорядки, подавленные чехословацкими войсками, были жертвы. Всё это на долгие годы испортило отношения между властями Чехословакии и немецким национальным меньшинством, составлявшим более 22 процентов населения страны.

Немецкие политические партии игнорировали работу чехословацкого парламента, используя его лишь как место для бурного выражения своих истинных и мнимых национальных обид. Ведь ситуация с национальными отношениями в межвоенной Чехословакии была неоднозначной. Судетские немцы (как и венгры, жившие на юге Словакии, как и поляки в Силезии, как и русины и украинцы в Закарпатье) могли требовать национальной автономии и упрекать Прагу в отказе предоставить им ее. Но они не могли не признать, что каждый из них как гражданин демократической Чехословакии пользовался всеми гражданскими правами и не притеснялся по национальному признаку. Однако противоречие между коллективными и индивидуальными правами республика разрешить так и не смогла – точно так же, как до этого не смогла справиться с ним и монархия Габсбургов.

Впрочем, в 20-е годы в республике удавалось сохранять межнациональный мир. После 1925 года на фоне экономического благополучия произошла и политическая стпабилизация. Судетонемецкие социал-демократы, аграрии и демохристиане даже делегировали своих представителей в чехословацкое правительство. Большую роль в снижении напряженности в стране играл пользовавшийся огромным авторитетом первый президент Чехословакии Томаш Гарриг Масарик, четырежды избиравшийся главой государства (в 1918, 1920, 1927 и 1934 годах). Оставаясь убежденным демократом, Масарик в то же время сумел стать своего рода «отцом нации», авторитет которого был непререкаем не только в чешской и словацкой среде, но и среди демократически настроенных судетских немцев. Возник даже своеобразный культ Масарика, который сегодня кажется немного забавным и наивным, но не устрашающим, как культы Гитлера или Сталина, – ведь авторитет старого президента не был диктаторским и не угрожал демократии. Вот фрагмент выступления одного из лидеров уже упоминавшейся патриотической организации «Сокол» на ее 9-м слете в 1933 году:

«Брат президент, как представители молодого свободного государства мы приходим к тебе, чтобы доказать, что сокольское движение твердо стоит на своем фундаменте. И что сегодня в мире, где существуют сомнения во многих ценностях, в результате чего наступает всеобщий кризис, сокольское движение не было затронуто им в своем идейном основании, а потому ему не грозит внутренний развал. Сокол – ядро твоего народа, Сокол – ядро твоего государства».

До конца 30-х годов Чехословакия оставалась своеобразным феноменом – единственной демократией в Центральной и Восточной Европе. В то время как в соседних странах – Венгрии, Польше, Югославии, Румынии, не говоря уже об СССР и Германии, – в 20-е и начале 30-х годов к власти пришли авторитарные или откровенно диктаторские режимы, Чехословакия до самого конца сохраняла верность демократическому устройству и гражданским свободам.

В 20-е годы Чехословакия вошла в число наиболее быстро и успешно экономически развивающихся европейских стран. Вот только один показатель, который приводит в своей трехтомной работе «Чешские земли в эру Первой республики» современный историк Зденек Карник:

Завод Шкода в 1918 г.

«Республика экспортировала главным образом не сырье, а готовую промышленную продукцию, и в этом отношении могла сравниться с Францией и Великобританией. С долей экспорта промышленных товаров, составлявшей 71,6 процента, Чехословакия входила в число развитых стран Европы. Более высоких показателей достигали только Великобритания, Австрия и Германия».

Многие чехословацкие предприятия получили европейскую и даже мировую известность. Заводы «Шкода» производили не только автомобили, но и пользовавшуюся хорошей репутацией военную технику. (Увы, после оккупации чешских земель Германией значительная часть этой продукции оказалась в руках гитлеровского вермахта и использовалась на разных фронтах Второй мировой). Знаменитая династия предпринимателей-обувщиков Батя вывела Чехословакию на первое место в Европе по экспорту кожаной обуви, а моравский город Злин, где находились заводы Бати, стал местом своеобразного социального эксперимента: владельцы компании жестко контролировали жизнь рабочих, но и предоставляли им многие социальные выгоды, нечасто встречавшиеся в тогдашней Европе.

Миллионы чехословацких граждан во время экономического подъема 20-х годов заметно улучшили свой жизненный уровень. Открывались новые школы, университеты и больницы, строились дома для рабочих, мелких служащих и неимущих (например, так называемые «дома Масарика» в пражском районе Крч). Государство вело довольно щедрую социальную политику, уже в начале 20-х годов были приняты законы о социальном и медицинском страховании – для того времени одни из самых передовых в Европе. Это вызывало определенное недовольство предпринимателей и некоторых политиков, считавших, что излишняя щедрость государства только балует людей. Говорит Петр Зенкл – член пражского муниципалитета, один из инициаторов строительства «домов Масарика», в конце 30-х годов – мэр Праги:

«Есть слишком большая опасность выработать привычку тянуться за ложкой, а не за лопатой, за пособием, а не за работой. Поэтому предупреждаю об опасности шаблонного предоставления помощи, которое может иметь негативные моральные последствия. Общественность часто проявляет сочувствие тем, кто, шатаясь по улицам, лишь изображает бедность и страдания, в то время как десятки тысяч наших сограждан занимаются упорным трудом».

Киностудия «Баррандов» (Фото: www.barrandov.cz)

Бурно развивалась торговля, культура, искусство. Так, знаменитые киностудии в пражском районе Баррандов стали «фабрикой грез», уступавшей в Старом Свете только киноиндустрии Берлина. Прага стала одной из европейских столиц, популярных среди туристов. Росли, становились более современными и другие города республики – Брно, Братислава, Оломоуц, даже закарпатский Ужгород (в 1919 году Закарпатье было включено в состав Чехословакии). Большой проблемой, однако, была неравномерность развития разных регионов страны. Если Прага и чешские земли во многих отношениях могли сравниться с Западной Европой, то большая часть Словакии и особенно Закарпатье оставались слаборазвитыми аграрными провинциями, большинство населения которых жило бедно и было неграмотно.

Как это часто случается, на смену «тучным» годам пришли годы «худые». В 1929 году разразилась «Великая депрессия», ударившая и по чехословацкой экономике. Вот как описывает ее последствия чешский историк Вера Оливова: «Экономический кризис в Чехословакии раньше всего проявился в сельском хозяйстве. Средняя чистая прибыль с 1 гектара сельскохозяйственных угодий в чешских землях упала с 1081 кроны в 1928 году до 185 крон в 1932-м... В промышленности заметное падение производства произошло только в 1930 году. Низшей точкой падения был 1933-й, когда промышленное производство составило лишь 60 процентов от уровня 1929 года. Кризис в чехословацкой промышленности был глубже, чем в большинстве других стран. Причиной был ее экспортный характер, то есть большая зависимость от внешних рынков».

Конрад Генлайн

Кризис имел катастрофические политические последствия. С одной стороны, заметно выросла популярность Коммунистической партии Чехословакии, ставшей одной из крупнейших в Европе. С другой – кризис особенно сильно отразился на пограничных областях, заселенных в основном немцами, которые по привычке обвиняли в своих бедствиях Прагу. Приход к власти в Германии в 1933 году нацистов привел к активизации в судетонемецкой среде наиболее радикальных элементов, ориентированных на «рейх». Бывший учитель физкультуры, политик-популист Конрад Генлайн основал Судетонемецкую партию, популярность которой быстро росла. Генлайн был хитрым тактиком: ориентируясь на Гитлера и поставив своей целью отторжение пограничья от Чехословакии, он долгое время убеждал власти республики в своей лояльности. Между тем чешские политики пытались мобилизовать народ на борьбу с кризисом, порой произнося слова, которые кажутся вполне актуальными и сегодня – во время нового сурового экономического кризиса. Говорит Камил Крофта – чешский историк, политик и дипломат, министр иностранных дел Чехословакии во второй половине 30-х годов:

«Давайте не будем ухудшать положения пессимизмом, а наоборот – улучшим его верой в то, что на смену худым временам с логической неизбежностью приходят времена изобильные. Чрезмерный пессимизм – такая же крайность, как и чрезмерный оптимизм. Это нарыв, подрывающий силы человека. Но путь золотой середины всегда приводил к цели».

Похороны Т.Г.Масарика (Фото: ЧТК)

К 1935 году, когда 85-летний президент Масарик по старости ушел в отставку, а его место занял Эдвард Бенеш, экономическая ситуация начала понемногу улучшаться. Но было уже поздно: в том же году на парламентских выборах Судетонемецкая партия Генлайна набрала более 15 процентов голосов – это означало, что за нее проголосовало 90 процентов чехословацких немцев. В судетонемецкой среде, подпитываемой пропагандой и деньгами из Берлина, всё чаще и громче звучали лозунги Heim ins Reich! («Домой, в рейх!») и даже Lieber Führer, macht uns frei von der Tschechoslowakei! («Дорогой фюрер, избавь нас от Чехословакии!»). Нацистское руководство Германии, вдохновляемое примиренческой позицией Великобритании и Франции, наращивало давление на чехословацкое правительство, требуя всё новых и новых уступок судетонемецкому меньшинству. Подлинной целью Гитлера, однако, была не защита прав чудетских немцев, а ликвидация Чехословакии – союзницы западных держав и одновременно препятствия на пути нацистской экспансии на восток.

Надо заметить, что внешняя политика Первой республики была однозначной: она ориентировалась на Францию и Великобританию, сыгравших когда-то решающую роль в обретении Чехословакией независимости. Но упование на помощь западных союзников было, как показали дальнейшие события, чрезмерно сильным. Эдвард Бенеш, который до 1935 года бессменно возглавлял чехословацкую дипломатию, а затем стал президентом, просто не рассчитывал на то, что Франция не выполнит своих черным по белому записанных обязательств – выступить на стороне Чехословакии, если последняя подвергнется агрессии. Договор о взаимопомощи с СССР, заключенный республикой в 1935 году, содержал важное условие: он вступал в силу лишь в случае, если Франция, в свою очередь, поддержит Чехословакию. Другой союз, членом которого была республика, именовался «Малой Антантой». Он включал в себя, помимо Чехословакии, Югославию и Румынию, но был направлен прежде всего против Венгрии, так что на случай немецкой агрессии был бесполезен. Наконец, дружеские отношения Чехословакии с Польшей, которые могли бы позволить создать довольно эффективный антигерманский блок, так и не были налажены после 1919 года, когда обе страны вступили в конфликт из-за Тешинского района в Силезии.

Адольф Гитлер ставит подпись Мюнхенского договора

В результате Чехословацкая республика, обладавшая довольно неплохой армией, которая, тем не менее, в одиночку вряд ли могла бы справиться с вермахтом, оказалась жертвой неблагоприятных внешнеполитических обстоятельств и неразрешенных межнациональных проблем внутри страны. В конце сентября 1938 года президент Бенеш предпочел подчинение мюнхенскому диктату великих держав заведомо проигранной (хоть, возможно, и с почетом) войне с Германией. Через несколько дней после этого он подал в отставку и уехал в эмиграцию. Период так называемой Второй республики, территориально урезанной Мюнхенским соглашением, был смутным и непродолжительным: 15 марта 1939 года нацистская Германия оккупировала чешские земли, предоставив Словакии формальную независимость, де-факто обернувшуюся властью правого марионеточного режима. Чехословакия была восстановлена лишь спустя 6 лет, после разгрома нацистского «рейха», но это было уже другое государство, вскоре оказавшееся под властью коммунистов.

Однако память о Первой республике не исчезла. Во многих чешских семьях и при нацистах, и при коммунистах хранились портреты президента Масарика – как символ утраченной свободы и надежды на ее возвращение. Надежда осуществилась в результате «бархатной революции» 1989 года, хотя, конечно, это были уже другие времена, с изменившимся обществом, иными лидерами, проблемами и эмоциями. Тем не менее Первая республика оказала заметное влияние на политическую систему нынешней Чехии. Конституция Чешской республики, составлявшаяся в 1992 году, несет на себе явственный отпечаток конституции межвоенной Чехословакии. Свободная пресса и, возможно, чрезмерно влиятельные политические партии, особая роль президента, несколько напоминающего конституционного монарха, и вера в демократию как основу европейского «единства в многообразии» – все эти особенности сегодняшней Чехии в значительной мере являются наследием Первой республики.