Отец Сергей Булгаков и иконописец Юлия Рейтлингер. Диалог богослова и художника в Праге
Среди имен русской эмиграции, нашедших убежище в межвоенной Чехословакии, одно из самых громких – отец Сергей Булгаков. За те два года, которые философ, богослов и священник прожил в стране, он успел стать одной из главных фигур русской православной жизни. Удивительную роль Прага сыграла в судьбе его духовной дочери Юлии Рейтлингер. Дважды этот город становился остановкой на пути художницы – в первый раз по дороге на Запад, а во второй спустя тридцать лет, когда она возвращалась на родину, выполняя завет своего наставника.
«Русская акция помощи», начатая в 1921 году правительством Чехословакии, позволила почувствовать почву под ногами многим беженцам, скитавшимся по миру после вынужденного отъезда из подбольшевицкой России. В 1920-е годы в Чехословакии жило около 25 000 беженцев из России. Были среди них и православные теологи, которые внесли особый вклад в философско-культурную палитру «России в изгнании».
Время, когда в молодую республику хлынула «первая волна» эмиграции, сегодня в Чехии называют «ренессансом русской культуры». Как отмечают чешские исследователи, авторы книги «Пути православной теологии на Запад в ХХ веке» Ивана и Тим Нобл, Паруш Парушев и Катержина Бауэрова, это усиливало интерес к православию, который опирался на традиции панславизма, заложенные еще в XIX веке деятелями чешского национального возрождения.
«Центров русской эмиграции было несколько – Париж, Берлин, Белград и даже Китай. Тем не менее, именно Прага стала центром науки и образования, поэтому ее и называли «русским Оксфордом». Она занимала исключительное место именно потому, что Т. Г. Масарик поддерживал русскую эмиграцию не только финансово, но и своими идеями. Он верил, что если поможет демократии в России, то тем самым поможет и Чехословакии», – объяснила в интервью «Чешскому Радио» историк Катержина Бауэрова, один из авторов книги «Пути православной теологии на Запад в ХХ веке».
«Русский Оксфорд»
В Чехословакии был учрежден ряд учебных заведений, которые сыграли большую роль в истории русской послереволюционной эмиграции.
«В Праге появился так называемый Русский народный университет, что было совершенно уникальным явлением для центров русской эмиграции. Русские интеллектуалы, молодежь получили возможность изучать собственную историю, учиться на родном языке, что было очень необычно. И когда они направлялись дальше, – а многие потом уехали в Париж, то они приезжали туда, уже пустив корни и освоившись на Западе», – уверена Катержина Бауэрова.
Одной из целей «русской акции» было намерение дать возможность молодежи из рядов добровольческой армии закончить образование, что в значительной степени предопределило характер русской эмиграции в Чехословакии. В стране появились русские, украинские и белорусские учебные заведения, культурные и общественные организации, профессиональные союзы, издательства, научные учреждения и общества. Сюда съезжалась профессура, ученые, отправленные в изгнание на «философских пароходах».
Катержина Бауэрова рассказывает, как она отыскивала следы русских богословов, живших в межвоенной Чехословакии. «Ходить в Славянскую библиотеку, в пражские архивы и изучать судьбы этих людей было настоящим приключением. Известный богослов Сергей Булгаков жил здесь всего два года, с 1923 по 1925 год, после чего уехал в Париж, где работал в Свято-Сергиевский православном богословском институте, став впоследствии его деканом и преподавателем догматической теологии».
Профессор богословия и политэкономии Сергей Николаевич Булгаков (1871–1944), принявший незадолго до этого священнический сан, в 1922 году по распоряжению Ленина был изгнан из сраны с пометкой «бессрочно». Попав в Константинополь, он искал возможность перебраться в Европу.
Тогда же из Германии в Прагу переехал профессор Павел Новгородцев, по инициативе которого в столице Чехословакии был открыт Русский юридический факультет. Усилиями Новгородцева в Чехословакию для продолжения своей педагогической и научной деятельности прибыли Н. Лосский, П. Струве, Г. Флоровский, Г. Вернадский, А. Кизеветтер и многие другие известные ученые. В начале 1923 года Новгородцев пригласил в Прагу и протоиерея Сергия Булгакова.
В марте отец Сергий получил разрешение на въезд в Чехословакию. На преподавание богословия было получено благословение митрополита Евлогия, управляющего русскими православными храмами в Европе.
«Он уже начал свое служение и действует на молодежь, увлекая ее необыкновенно к общей молитве... Прага становится очень значительным центром православной церковной жизни», – писал митрополиту профессор Новгородцев.
Как и другие эмигранты, отец Сергей поселился в весьма скромном общежитии «Свободарна», в пражском районе Либень, часть которого занимали преподаватели, а часть студенты. В так называемом «профессорском коридоре» обитали, например, философ Лосский, историк и публицист Струве.
Духовная жизнь русского студенчества
Булгаков смог оборудовать в общежитии временную часовню для совершения богослужений, стал инициатором издания журнала «Духовный мир студенчества». На первом съезде Русского студенческого христианского движения, который состоялся в городе Пршеров, по его инициативе было воссоздано Братство Святой Софии, действовавшее ранее в России. Протоирей принимал участие и в строительстве православного храма на Ольшанском кладбище в Праге.
Однако попытки создать в Праге высшее духовное учебное заведение для русских эмигрантов успехом не увенчались, и после учреждения в Париже Свято-Сергиевского подворья как будущего богословского института Сергей Булгаков переехал во Францию.
Катержину Бауэрову, соавтора книги «Пути православной теологии на Запад в ХХ веке», больше всего заинтересовала одна женская судьба. «История духовной дочери отца Сергея Булгакова Юлии Рейтлингер не слишком широко известна. Она родилась в Петербурге. Как многие беженцы, попавшие во вторую волну исхода из России, оказалась в Турции, в Константинополе. Там она нашла Булгакова, а позже также приехала в Прагу. Юлия страстно любила искусство, даже училась в Академии искусств в Праге, а Сергей Булгаков подтолкнул ее к занятиям иконописью, к тому, чтобы она вернулась к изначальной православной традиции, и под его влиянием она начинает этим заниматься. К этому ее подтолкнул не только Булгаков, но и семинар Никиты Павловича Кондакова. Этот выдающийся русский византолог создал в Праге семинар, который оказал влияние на целый ряд молодых интеллектуалов. Именно там Юлия Рейтлингер могла изучать историю. Вскоре Сергей Булгаков вместе с семьей и своей духовной дочерью уезжает в Праиж. Они влияли друг на друга, и это можно назвать примером взаимодействия богослова и художника», – объясняет Катержина Бауэрова.
«Моя мечта – творческая икона»
«Диалог художника и богослова» называются и изданные в России воспоминания и письма, которыми обменивались Булгаков и Рейтлингер.
Отцом Юлии Рейтлингер (1898–1988) был юрист Николай Александрович Рейтлингер, а оба деда – генералами. Рисованием Юлия начала заниматься еще в Петербурге, в школе Общества поощрения художеств.
После Февральской революции молодая художница перебралась в Крым, где произошла встреча с Булгаковым, определившая ее дальнейшую судьбу. «Он – почти страшен; горящие пронизывающие глаза, напряженное лицо – производит на меня огромное впечатление. Пророк!» – вспоминала Рейтлингер.
В 1921 году, после смерти от тифа двух сестер и безвременной кончины матери, Юлии и Екатерине Рейтлингер удалось ночью перейти границу с Польшей и добраться до Варшавы, где находился их отец.
Переехав в 1922 году в Прагу, Юлия некоторое время жила в семье профессора Петра Струве. «Именно в Праге начала она писать иконы; и тогда же, научившись технике иконописи от ученика старообрядческих ремесленников М. Каткова, почувствовала, что нужно другое: соединить икону с молитвенной жизнью и с художественностью. "Моя мечта – творческая икона, но – ремесло – необходимо". Тогда же она написала главу Иоанна Предтечи по наброскам с натуры – с отдыхающего о. Сергия... В этой, казалось бы, несущественной подробности заключен – еще только в интенции – тот новый поворот в иконописи, который произведет Ю.Н. Рейтлингер», – пишет внук Петра Струве, известный русист, издатель и переводчик Никита Алексеевич Струве.
Уехав в 1925 году вслед за Булгаковым в Париж, Юлия жила с его семьей в Сергиевском подворье, училась в мастерской художника Мориса Дени. Помощницей Булгакова она оставалась до конца жизни отца Сергея. Постриг Юлия приняла в 1935 году, став сестрой Иоанной. «Это был самый счастливый день моей жизни… благодатно мне далась в тот момент такая всецелая преданность Христу, которой я ни раньше, ни после никогда не могла достичь», – вспоминала об этом моменте своей жизни художница. Юлия приняла чин рясофорной монахини и избрала в качестве послушания свободное творчество.
«Возвращайся на Родину, Юля, и неси свой крест»
«В иконе изумительно должна сочетаться правомерная декоративность с внутренним большим содержанием экспрессии», – пишет сестра Иоанна в своем дневнике.
Она много работала над храмовыми росписями и иконами во Франции и Великобритании. В 1944 году отец Сергий перед своей смертью наказал сестре Иоанне: «Возвращайся на Родину, Юля, и неси свой крест. И, слышишь, Юля, с радостью неси!»
После войны Юлия Рейтлингер переезжает в Чехословакию и ожидает разрешения на въезд в Советский Союз, продолжая писать иконы и делать копии картин русских художников. Она расписывает храмы в Восточной Словакии, берет заказы на портреты и пейзажи. Здесь, по свидетельству очевидцев, проживает кризис в отношении к церкви, столкнувшись с некоторыми неблаговиднвми поступками священников.
В 1955 году советские власти «распределяют» ее в Ташкент без права переезда, где художница зарабатывает на жизнь росписью шелковых платков. На склоне лет духовным отцом сестры Иоанны стал Александр Мень, которому она передала хранимое ею облачения отца Сергея Булгакова. Также Юлия Николаевна писала иконы для его прихода.
«Иконы писались бесплатно, посылались почтой из Ташкента (часто в коробках из-под конфет), иносказательно именовались "просьбами" и "подарками"... В переписке тщательно оговариваются сюжеты многих икон, упоминаются (зачастую в виде инициалов и полунамеков) имена заказчиков или "курьеров"... более чем скромное существование вполне определенно иллюстрируют созданные в тот период иконы: как правило, небольшие, нередко на кусочках фанеры или прессованного картона, где вместо грунта используется зубной порошок», – пишет искусствовед Геннадий Попов.
Юлия Рейтлингер скончалась в 1988 году в Узбекистане на 90-м году жизни, уже полностью ослепнув. Друзья вспоминали, что до последнего часа жизни она молилась за близких. Фрески, выполненные Юлией Рейтлингер для храма св. Иоанна Воина в Медоне, сегодня хранятся в Москве, переданные Струве в Фонд «Русского зарубежья».
«Эта двойственность, соединение, казалось бы, несоединимого – верность древним мастерам и свобода творческого исполнения, будь то в красках, линиях, сюжетах, определит всю художественно-религиозную судьбу сестры Иоанны. То приближаясь к стилю древних мастеров, ставшему повторно-традиционным, то отдаляясь от него, вернее, стараясь вернуть присущий ему жизненный динамизм, иногда соблазняясь импрессионизмом или даже натурализмом, Юлия Рейтлингер осталась верна своему основному призванию», – заключает Никита Струве.
Связанный
-
100 лет чехословацкой Русской акции помощи
Русская акция помощи чехословацкого президента Томаша Гаррика Масарика, разработанная специально для оказания поддержки людям, спасавшимся от большевиков.
