12) Ота Павел: писатель, воспевший футбол, косуль и рыб
Его отец, Лео Поппер, был коммивояжером, ездил по разным городам и странам и предлагал покупателям товары по образцам и каталогам. На рубеже XIX-XX веков эта профессия была очень востребованной: фирмы искали покупателей по всему миру. Поппер представлял шведскую компанию Electrolux. Дома, в Праге, его ждала жена и трое сыновей. Младшим из них был Отто, спортивные заметки которого спустя двадцать лет с восторгом будет читать вся Чехословакия. Из-за еврейского происхождения его семья лишится имущества, отец и старшие братья будут отправлены в лагеря. Сам он прославится под именем Ота Павел, а не Отто Поппер.
Еще до Второй мировой войны на территории нацистской Германии, а позже и в Протекторате Богемии и Моравии, начались этнические чистки. Семье Лео Поппера пришлось в 1939 году покинуть Прагу и переселиться в небольшой город Буштеград, расположенный неподалеку от замка Кршивоклат. Пребывание в этом городке, жизнь которого своим неторопливым темпом и настроением напоминала деревенскую, повлияло на творчество будущего писателя, он часто обращался к темам природы и рыболовства. Подробнее о жизни и творчестве Оты Павела рассказывает писатель и издатель Славка Копецка:
— Насколько я знаю — а я знаю его семью достаточно близко: наши бабушки были соседями в Буштеграде — это был действительно один из важнейших периодов его жизни. Тогда все его родственники по отцовской линии (сам отец, дядя, бабушка, дедушка и, конечно же, братья) находились в концлагерях, а маленький Отик остался один со своей матерью. Нередко ему приходилось рыбачить, чтобы обеспечить себе и маме полноценный ужин. Конечно, в те годы он еще не начал писать, но эти события отпечатались в его душе. Именно тогда он получил свои первые травмы…
Ему исполнилось всего девять лет, когда началась война, но он прекрасно помнил события того времени. Прослушаем отрывок из рассказа «Карпы для вермахта»:
«Сразу же после начала оккупации у моего отца отобрали буштеградский пруд. “Разве может еврей разводить карпов?” — увещевал его староста. Нижний буштеградский пруд уже давно стал любовью отца, отец был влюблен в него, как в девушку (впрочем, девушек он порой тоже любил). А между тем пруд этот не был похож на сказочно прекрасные южночешские пруды, над которыми поднимается пар, колышется камыш и кричат чайки; это был солидный городской пруд, на его берегах с одной стороны был пивоваренный завод, с другой — тополя, а в остальном — домишки да халупы. Но отец еще мальчишкой плавал по этому пруду в корыте, и его отец, и дед, и прадед тоже катались по нему в корыте, к этому пруду отца притягивали какие-то узы родства (а между нами, еще и то, что здесь быстро вырастали вкуснющие карпы, не вонявшие тиной, и на них можно было даже заработать недурную прибавку к жалованию коммивояжера, торгующего холодильниками и пылесосами знаменитой фирмы “Электролюкс”).
В мирное время отец прохаживался вдоль пруда, в бумажном мешочке приносил булочки и, как кур, кормил ими своих карпов.
— Хватайте, ребята. На, на...
Карпы подплывали, раскрывали рты, проглатывали лакомые кусочки и — юрк! — ловко повернувшись, уходили под воду. Отец велел также подкармливать рыбу отходами пивоваренного завода, и карпы выглядели — ну чисто пончики. Росли будто на дрожжах. А когда пришли немцы, карпов, как и многое другое, конфисковали».
Так начинается один из наиболее известных и знаковых рассказов Оты Павела «Карпы для вермахта» в переводе Виктории Каменской. Кстати, имя он решил сменить в начале своей творческой карьеры: Попперы были хорошо известны в регионе Центральной Чехии, и молодому человеку стало ясно, что на Чехословацком радио, куда в 1949 году его устроил друг и писатель Арношт Лустигу, ему понадобится более нейтральное имя. Сначала он работал репортером-новостником, однако, будучи страстным любителем спорта, быстро зарекомендовал себя в качестве сведущего спортивного редактора.
Юноша сам был спортсменом, членом легендарного пражского футбольного клуба Sparta, благодаря чему ему удавалось верно и занимательно описывать атмосферу спортивных мероприятий. Однако в творчестве Ота Павел все чаще возвращался в места своего детства, к реке Бероунке, где даже сейчас, почти восемьдесят лет спустя, практически ничего не изменилось: природа все та же, что и в произведениях Оты Павела. Для полноты картины не хватает только перевозчика Прошека, героя его рассказов. Существовал ли этот колоритный пан на самом деле или был придумал автором?
— Насколько я знаю от моих сыновей и от самого Оты, это была фундаментальная фигура в их жизни: он им очень помог. То, что пишет Ота Павел — это правда. А правда впечатляет и трогает. Однако в результате правда не всегда приводит к хорошему концу: Ота Павел часто страдал за эту свою правду, его буквально разрывало на части. Все потому, что «товарищ большевик» не любил его правды, искажал его тексты, уничтожал целые сборники. Например, рассказы «Свиньи не будет» и «Бег по Праге», кажется, так и не вышли при жизни писателя, или, возможно, вышли в искаженной форме. Этот режим его разрушал. Он был настолько чутким человеком, что умер — а ведь ему не было и сорока трех лет.
Во время жизни писателя издавались в основном его произведения о спорте. В 1956 году Ота Павел поступил в качестве спортивного редактора в журнал Stadion, где кроме заметок со спортивных мероприятий печатались также его фельетоны. Благодаря этому посту у него появилась возможность регулярно бывать за границей. За относительно недолгий период Ота Павел посетил Францию, Швейцарию, СССР, а в 1962 году ему выпала уникальная возможность сопровождать футболистов пражского клуба Dukla в поездке в США. Путешествие вдохновило Оту Павела, и он написал первый большой рассказ на спортивную тему, «Дукла среди небоскребов» (Dukla mezi mrakodrapy), о футбольном матче, состоявшемся в Нью-Йорке в 1962 году. Большой популярностью также пользовалась его «Сказка о Рашеке» (Pohádka o Raškovi), который стал первым победителем зимних Олимпийских игр в истории Чехословакии. Однако произведения Оты Павела, как уже упомянула Славка Копецка, подвергались жесткой цензуре и критике:
— Знаете, даже самые известные его произведения: «Истории из природы» (Povídky z přírody), «Как я встретил рыб» (Jak jsem potkal ryby) и «Смерть прекрасных косуль» (Smrt krásných srnců) во время его жизни были изданы далеко не в том виде, который мы знаем сегодня. Многие его рассказы перекромсали редакторы и цензоры. Ота Павел очень страдал, когда писал, он переживал все это заново. Но не писать он не мог. Позже он мучился из-за своей болезни и немощности. Он часто упоминал об этом в письмах братьям, мне повезло, что их переписка попала мне в руки. А еще мне повезло работать с текстами без посторонних правок. Ота Павел был максималистом в письменной форме. Я привыкла к редакторской и корректорской работе, подумала: «Ну, уберу я у него несколько указательных местоимений, исправлю ошибки». Верьте или нет — я сделала от силы три исправления. Он сам по сто раз правил и переписывал свои произведения. Было ясно, что он привык сдавать первоклассную работу.
Ота Павел очень остро переживал цензуру и критику, страдал из-за вырезанных пассажей. Со временем он привык «писать в стол», показывая произведения только самым близким людям — в основном, своим братьям. Ходили слухи, что после начала болезни он стал диктовать произведения медсестрам и сиделкам, однако Славка Копецка эту информацию опровергает: по ее мнению, Ота Павел слишком трепетно относился к своим сочинениям и писать стал меньше именно из-за вмешательства цензуры. Чем же цензорам так не нравились косули и рыбы?
— Им не рыбы не нравились, а его подход к жизни. Например, «Бег по Праге» — политический рассказ, вдохновленный Арноштом Люстигом. Это очень сильное произведение. Я говорила с Отой Павелом о нем. Большевики просто не могли переварить этот текст. Это сумасшедшая история о том, как отец со своими сыновьями участвуют в политизированном забеге в честь выборов. Прочтите, это очень политическая вещь. Коммунисты не смогли простить ему такого произведения. Или же рассказ «Свиньи не будет», где сюжет закручен вокруг одной семьи, решившей переехать в пригород Праги. Там у них была возможность откормить свинью, после чего она должна была им достаться. Вся семья усердно растила животное, но… как вы понимаете, свинью им потом не отдали. Это опять не просто рассказ, это идеологический поединок. Но текст написан настолько чутко, что читатели и переживают, и злятся одновременно. В рассказе «Как я встретил рыб» речь идет о войне. Описания войны и переживания того времени также нравились редакторам далеко не всегда. А Ота Павел страдал от каждого отобранного у него предложения.
Ота Павел умер 31 марта 1973 года от сердечного приступа. Последние годы жизни он боролся с тяжелой психической болезнью, из-за которой долгое время был вынужден находиться в больницах. Но сегодня у каждого, кто не мог знать его, есть возможность прочитать его рассказы — прочитать их такими, какими их написал сам Ота Павел, без правок критиков и цензоров.
А те, кто хочет лично встретить рыб, может отправиться в Буштеград, город детства Оты Павела. В 2002 году (в 29-ю годовщину со дня смерти писателя) здесь был открыт небольшой музей, посвященный жизни и творчеству Оты Павела. К сожалению, основателям музея не удалось договориться с нынешними владельцами о размещении экспозиции в доме Попперов, где жил Ота со своей матерью во время Второй мировой войны. Согласие дали хозяева дома Ротта, находящегося рядом. В двух небольших залах музея можно увидеть богатую коллекцию оригинальных фотографий и писем, кроме того здесь хранится пишущая машинка, удочка, и детские игрушки будущего писателя.
И в заключение прослушаем финальный абзац рассказа Оты Павела «Смерть прекрасных косуль»в переводе Виктории Каменской:
Дядюшка умер вскоре после окончания войны,вслед за Голаном, и ничего уже не успел. Когда я приехал на его похороны, оркестр на берегу играл песню о верном перевозчике, а большой черный гроб с телом дядюшки ставили на самую старую его лодку, перевезшую на сторону вечной памяти десятки его умерших товарищей. Я уже кое-что соображал и ревел, как никогда прежде. Дядюшка лежал в гробу с красивыми усиками, бледный, как сама тетушка-смерть. Его перевозили на другую сторону, и река под ним струилась, как струится миллионы лет, а меня никак не могли успокоить. Я был уже в таком возрасте, когда мог осознать, что хороню не только дядюшку Прошека, но и свое детство и все, что с ним связано. А в том гробу от меня навсегда уходили и настоящий английский футбольный мяч, и холодная пахта, и маринованная рыба, и мясо косули, и пес Голан, и пражские сардельки, и грампластинка «Автомобиль».
