Петр Волдан: «И чешское пиво могло помочь журналисту в Москве налаживать контакты»
Петр Волдан побывал собкором сначала «Чехословацкого радио», а затем «Чешского Радио» в Москве целых два раза. Ему довелось присутствовать при переломных для России событиях, но главной движущей силой и вдохновением для него всегда были конкретные люди.
- Вам довелось побывать в качестве собственного корреспондента «Чехословацкого радио», а затем «Чешского Радио» в Москве целых два раза. Просто так человек, наверное, не поедет в такую странную страну как Россия. Чем был вызван Ваш интерес к ней?
«Возможно, сейчас мы это видим по-другому, но тогда в 1986-87 годах что-то в России начало меняться. Горбачев, перестройка, гласность – все это происходило на наших глазах. Так что когда ко мне пришли и спросили меня, поехал ли бы я туда корреспондентом, я чуть-чуть подумал и согласился, потому что казалось, что это может быть интересно. Когда я приехал в Москву и познакомился с другими корреспондентами со всего мира, то встретился с тем фактом, что пост в России был очень популярным у корреспондентов различных СМИ, например, из Великобритании, Германии, США. После первого раза в России я стал собкором в Лондоне. Было лм интересно? Было, но там в политике не было никаких неожиданностей – другая страна, все другое, королева – ну, в общем-то и все. Но в России каждый день что-то творилось».
«Когда началась перестройка, стало очевидно, что взгляд на Горбачева меняется. Ощущалось, что дома он был не слишком популярным. Люди обвиняли его в развале Советского Союза, в проблемах с продажей алкоголя. Все это не было популярным у россиян, и даже его жена Раиса, которая была очень красивой и современной женщиной и нравилась как у нас в Чехословакии, так и на Западе. Одним словом, все происходившее там было очень интересно, провокационно для журналиста, так что я сказал «да» и в итоге был очень этому рад. Год за годом становилось свободнее, как с политической, так и с экономической точки зрения. Образовывались хорошие связи: Рейган-Горбачев, все также знают про Маргарит Тетчер, которая любила Горбачева как политика. Думаю, что в то время все это было очень важно для чешского слушателя. Не скажу – для чешской политической верхушки. Они уже чувствовали, что поддержка Москвы на все то, что они хотели, уже не такая твердая».
«Я старался подавать интересную, свежую информацию. Например, у меня были репортажи из авангардного «Театра на Таганке», смелые взгляды режиссера Любимова, с которым я записывал интервью, и других – это было очень интересно. Тогда у нас был невероятно популярен Высоцкий, и это, по-моему, не изменилось до сих пор, несмотря на все то, что сейчас происходит. Это было чудо, которое я с большим интересом и удовольствием передавал чешским слушателям».
- Все-таки это были времена еще не столь далекие от социализма. Когда Вы собирались поехать в Москву, проверяли ли Вас в Чехословакии на благонадежность, были ли какие-то специальные интервью?
«Была одна встреча, на которой я говорил с какими-то людьми. Тогда всеми СМИ в Чехословакии руководило отделение компартии. Они спрашивали меня, что я там собираюсь делать, но я ни под чем не подписывался. Перед отъездом я старался подготовиться – узнать реалии, наладить контакты – это для меня было самое главное. Никаких приказаний и директив я не получал. Тем самым я не хочу сказать, что у всех журналистов во всех странах, - а я работал журналистом уже давно, с 1978 года, и побывал в более чем 50 странах, - существует чувство самокоррекции, и оно было. Несмотря на перестройку и гласность, тогда из Москвы было нельзя говорить все полностью открыто и откровенно, как мы это чувствовали».
Талоны на сахар и «волшебное» пиво
- И вот, наконец, Вы приехали в Москву. В последние годы чешские корреспонденты жили в «Чешском доме». Это хорошее место на Тверской улице. А где тогда жил иностранный журналист?
«Жили мы там же. Когда я приехал в Москву в первый раз, было совсем другое время. Экономика СССР не была на таком уровне, как в 2000 году. Как иностранец, я, например, имел возможность каких-то заказов. Мама мне рассказывала, то во Вторую мировую войну им давали талоны на сахар. Я очень удивился, когда я получил что-то подобное в Москве, я думал, такого уже не может быть в наше время. Одним словом, ситуация для россиян была намного сложнее, чем для иностранцев в России».
«Конечно, бюрократия с бумажками существует во всех странах. Почти такая же, кстати, была и в Лондоне – нужно было отвечать на целую кучу вопросов. Но в Москве ситуации доходили до абсурда. Я был так называемым «заведующим корпункта «Чехословацкого радио», где нас было двое. Так что я руководил самим собой и еще моим коллегой из Братиславы. Так что, когда мне потребовалась какая-то бумажка, то в каком-то министерстве мне сказали: «А где подтверждение от заведующего?». Я сказал, что я сам себе заведующий. «Ну, вот и сделайте себе бумажку», - ответили мне».
- И все же Вы были иностранцем в Москве, а в то время обычно у русских по отношению к иностранцам присутствовал определенный пиетет, уважение и, может быть, даже несколько заискивающее отношение. Как к Вам тогда относились?
«Тогда Чехословакия пользовалась у россиян популярностью. Так что, когда я ездил по всему бывшему Советскому Союзу, я нигде не встречался с плохим отношением. Однако, как для иностранца, для меня существовали определенные правила. То есть, если я собрался ехать в Загорск или в Тулу, я должен был заранее предоставить об этом информацию в МИД. Я практически не сталкивался с отказами, так что, если на КПП была информация, то не было никаких проблем. Если же я забыл попросить разрешение, меня разворачивали на первом же корпункте на окраине Москвы. Вся эта бумажная бюрократия усложняла работу, интернета не было, все по телефону. Иногда верили на слово, иногда помогал какой-то подарок, например, пльзеньское пиво. Если на каком-то мероприятии, например, была ограниченная аккредитация, то оно буквально «открывало двери». Пльзеньское пиво в «Чешский дом» привозилось грузовиками, так что какое-то количество я получал для себя, поскольку его не было в свободной продаже, но сам его не выпивал, оно было для налаживания контактов».
- Как Вы заметили, в те времена не было Интернета, а как Вы технически осуществляли запись репортажей, которые затем отправлялись в Чехию?
«Иногда это было в здании Московского радио, тогда мы должны были заранее на точное время заказать связь. Напрямую это было довольно редко – один или два раза в неделю. Или же я привозил материал, который записывал заранее на магнитофон в нашей небольшой конторке. Впоследствии дело становилось лучше. Я помню свой первый прямой репортаж по телефону, это было открытие первого «Макдональдса» на Пушкинской площади. Но это было уже во второй мой приезд».
- Что Вас сподвигло вернуться в Москву во второй раз? Когда Вы вернулись, то это уже была несколько иная Россия, и президентом уже был Владимир Путин.
«Мне было очень интересно. Тогда я заканчивал свою работу в Лондоне, меня спрашивали, не хотел бы я снова поехать в Москву, или после Великобритании мне это уже не интересно? Когда я был на протяжении нескольких лет заведующим Международной редакцией, я всегда говорил про одну вещь, которую я узнал именно в Москве от зарубежных СМИ. Некоторые из них пользовались этим методом. Когда корреспондент несколько лет работал за рубежом, потом он возвращался домой, и, спустя какое-то время, чтобы он уже вновь смотрел на мир «нормальными» глазами, его снова отправляли в эту страну. И это правильно по нескольким причинам: во-первых, реалии уже не меняются, контакты остаются, у вас другой взгляд с отступом времени».
«Кроме того, возвращение в Москву мне было интересно и с профессиональной точки зрения. Путин тогда еще не был таким Путиным как сейчас. Были налажены хорошие связи с США, с ЕС. Я могу уже ездить в другие страны, бывшие союзные республики, смотреть, как там у них получается. Однако, во второй раз было сложнее, потому что это был период Чеченской войны, были теракты в Москве. Практически спустя две недели после моего приезда произошла катастрофа подводной лодки «Курск», там что я сразу погрузился в работу. Практически так было, когда я приехал в Лондон – спустя несколько недель случилась трагедия с гибелью принцессы Дианы».
Продолжение интервью с Петром Волданом слушайте в звуковой версии.
Связанный
-
Журналист Йозеф Паздерка: «Я всегда четко различаю российский режим и русский язык, культуру»
Можно ли отделять русскую культуру от российского общества? Имеет ли смысл понятие «широта русской души» и можно ли негативные черты русского народа приписывать ДНК?
-
Мартин Доразин: «В России есть люди, на которых можно рассчитывать, но их возможности ограничены»
Сегодняшней беседой с собственным корреспондентом «Чешского Радио» в Украине Мартином Доразином мы начинаем серию интервью с бывшими чешскими корреспондентами в России.
