Ян Йелинек: Пускай свой хлеб по течению вод…
Сегодняшнюю передачу мы посвятим драматическому периоду, который довелось пережить в предвоенную и военную пору волынским чехам. А также рассказу о человеке, который в те годы помогал преодолевать невзгоды не только своим землякам и единоверцам.
«Пускай свой хлеб по течению вод, и спустя много дней он вернется к тебе». Эту цитату из Библии в качестве названия своей книги выбрал чешский евангелический священник Ян Йелинек. В ней он просто и без прикрас вспоминает о своей жизни, большая часть которой была сопряжена с пасторским служением. Рассказ об этом удивительном человеколюбце мы начали еще прошлым летом, так как его история всплыла, неожиданно для многих, в передаче «Чешского телевидения».
Предоставим слово начальнику Генштаба Чешской армии Властмилу Пицеку.
«Я, естественно, знаю о многих героях Второй мировой войны, но вот о подполковнике в отставке господине Йелинеке, как и о его жене Анне Йелинковой, поручике в отставке, узнал относительно недавно из СМИ, из передачи «Репортеры Чешского телевидения». И то, что я узнал, вдохновило меня на присуждение этой скромной супружеской паре награды от имени главы Генерального штаба».
Ян Йелинек родился в 1912 году в польском Зелове как потомок чехов, изгнанных после битвы на Белой горе. Учился в чешском Оломоуце, но в период Второй мировой войны и до нее он служил в Купичеве Волынской области в качестве евангелического священника. Существуют доказательства того, что он лично спас либо при его содействии было спасено пятьдесят человек – украинцев и поляков.
Большую часть упомянутых людей пастор спас от верной смерти именно в волынском Купичеве, куда приехал в 1937 году. В этой части Украины, которая после Первой мировой войны вошла в состав Польши, жило много чехов, треть их являлась евангеликами. Он стал пастором самого большого евангелического прихода в Купичеве, который был в свою очередь одним из крупнейших чешских поселений Волыни.
Генерал Властимил Пицек признается, что он и ранее, работая в Министерстве обороны и в канцелярии президента Чешской Республики, встречался со многими случаями геройства, проявленного чехами в пору войны, однако пример столь продолжительного и бескорыстного служения супругов Йелинеков, не раз рисковавших собственной жизнью, вызвал у него неподдельное восхищение.
«Думаю, что исключительность супружеской четы Йелинек очевидна. Они сделали много потрясающего не только в ходе Второй мировой войны, но и после нее. Я мог убедиться в этом при ознакомлении с множеством благородных поступков, совершенных ими. Я вижу особый вклад супругов Йелинек в том, что они посвятили свою жизнь помощи другим. Они поддерживали людей, невзирая на их религиозную или национальную принадлежность, помогая во время Второй мировой войны многим украинцам и полякам, а также, что я хотел бы особо подчеркнуть, еврейской общине».
В 1944 году пастор сменил церковное облачение на военный мундир
Долгие годы о благодеяниях пастора никто не вспоминал, хотя его заслуги в прошлом были официально признаны: в 1939 году Ян Йелинек был награжден Чехословацким военным крестом. В собрании его наград также находятся «Медаль за заслуги второй степени», Чехословацкая памятная медаль с аббревиатурой СССР, советская медаль «За победу над Германией» и «Дукельская памятная медаль».
Дело в том, что в 1944 году пастор сменил церковное облачение на военный мундир. Вместе с женой Анной они поступили добровольцами в Чехословацкую армию. В начале 1950-х Йелинека начала допекать чехословацкая тайная полиция STB - он не скрывал своих взглядов на насильственную коллективизацию, отказываясь как сотрудничать с госбезопасностью, так и основывать совхозы. В 1958 его на два года осудили за «подстрекательство» и отправили работать в шахту. Выйдя на свободу, Йелинек долгие годы оставался рабочим, однако как только ему представилась возможность, вновь вернулся на службу в Евангелическую церковь.
«Нас найти просто, спросите – люди подскажут», – посоветовал мне Ян Йелинек по телефону, когда я попросилась к ним в деревню Орачов Раковницкого района на запись интервью. Местные жители действительно подсказали и напутствовали меня: «По дороге минуете Орачовский костел, который наш пастор отремонтировал практически за свои деньги и сам этой стройкой руководил – в его-то годы! А наш костел ведь в 2002 году отпраздновал свое столетие». Я прикинула – пастору Йелинеку сейчас 97 лет, получается, чуть они почти ровесники с местным костелом. И калитку почтенного возраста пастор сам пришел открыть – согбенный, сказывается серьезное повреждение позвоночника, зарабатанное в шахте 1950-х гг.
Украина хотела остаться чистой, как слеза
Послушаем рассказ самого Яна Йелинека.
«В Чешском Купичеве и его окрестностях – Трнковка, Озараны, а также в других деревнях тогда проживала примерно тысяча чехов. Да, в чешской общине тогда было не менее 1200 человек. Когда чиновники советской власти устраивали собрания, туда приходилось идти и чехам. Помню, как украинцы не хотели прихода советской власти. Украина хотела остаться чистой, как слеза».
Народ в Купичеве до войны в целом был мирный и трудолюбивый, но когда границы и государства начинают меняться, люди теряют почву под ногами. Это большое испытание, и не всем под силу, рассуждает пастор.
«Я бы сказал, что люди там жили относительно в мире друг с другом, но члены польской полиции не были ангелами, что уж и говорить. Они были настроены против украинцев, что отчасти и понятно, так как украинцы считали это своей территорией, а поляки называли эту часть Kresy Wschodnie, то есть считали это своей территорией на восток от Польши»
Кресы Всходне (Kresy Wschodnie) означает «восточная окраина». Это польское название нынешних территорий западной Украины, Беларуси и южной Литвы, входивших в состав Польши до 1939 года. Затем, примерно года на полтора, здесь установилась советская власть, которая сменилась немецким оккупационным режимом.
«Некоторые в Купичеве ждали прихода немцев, но лично я не ждал, хотя и хотел выучить немецкий язык. Я ведь душой – масариковец, Масарик для меня был большим авторитетом. Помню, когда я еще учился в Польше в немецкой школе, немцы говорили «Хайль», а позже даже «Аллелуйа Гитлеру». Я не хотел оставаться в этой школе и ушел оттуда. В детстве я был большим патриотом, нежели сейчас», - вспоминает со снисходительной улыбкой о своем патриотизме в шестилетнем возрасте Ян Йелинек и продолжает:
«28 октября, в государственный праздник, я хвастался, что Чехословакия уже независима, тогда как поляки отмечали свою независимость позже, 11 ноября. Я ликовал, что я чех, и что свобода к нам пришла раньше. И, возвращаясь к Купичеву, скажу – я был там, потому что хотел, чтобы чехи сохранили свой чешский дух, чешский язык и остальное».
Дядя Йелинека, живший в Луцке, и еще один из знакомых чехов предлагали пастору после оккупации Волыни нацистами:«Ян, немцы договорились с советской властью, разрешают нам вернуться на Родину, поезжай с нами». Мы как раз в ту ночь ехали на поезде, вспоминает Ян Йелинек:
«Рассветало, это было осенью, я выскочил из поезда и бежал обратно в Купичев – я ведь был священником и хотел оставаться верным своему посланию до конца. И я думаю, что я остался верным. Потом я повстречал свою жену, и мы жили там вместе».
Ян Йелинек знал – нельзя оставлять своих прихожан в такую тяжелую пору.
Милославе Жаковой было всего четыре года, когда Йелинек был определен в Купичев. Она принадлежит к тем его воспитанникам, кто всю жизнь остались для пастора купичевскими детьми.
Милослава Жакова:
«Я была тогда девочкой, мне было примерно восемь лет, когда все это происходило. Знаю, что в доме Йелинека всегда бывали люди, нуждавшиеся в помощи, он всегда помогал людям, которые очутились в беде. Это были зачастую люди разных национальностей, они враждовали между собой, как, к примеру, украинцы и поляки в то время. УПА, Украинская повстанческая армия, не жаловала поляков, поэтому поляки часто оказывались в беде, и у господина Йелинека часто бывали поляки. Некоторые украинцы, нормальные жители Купичева, жили на хуторах – тогда там было очень небезопасно, потому как украинцы и поляки не любили друг друга и боялись друг друга. Приходили к Йелинеку, чешские и украинские семьи, потому что знали, что он поможет».
— Например, под одной крышей оказались представители двух враждующих лагерей… По-моему, имел место также случай, когда женщина, родственница человека, служившего у бандеровцев, искала охраны у священника Йелинека.
— Да, их сын был в Повстанческой армии, поляки хотели расстрелять эту семью, но Йелинек сказал – в нашем селе стрелять не будут, и поляки перестали угрожать этой семье. Но опять же был случай, когда он спас тяжело раненого поляка.
— Они с женой нашли его в поле?
— Они искали его в поле, потому что кто-то им сказал, что он там, но нашли его наконец в селе, привезли домой. Там и лечили, спасли ему жизнь.
—…Потому что господин Йелинек тогда призвал на помощь местного врача…
— Да, врача, который не хотел вначале помочь, боялся бандеровцев, но господин Йелинек сказал ему — за это отвечаю я, а не вы.
— То есть, он взял всю ответственность на себя.
У него дома лежал этот тяжело раненый поляк, а в дом господина Йелинека пришли члены УПА и говорят — у вас скрываются поляки, а он — идите сами и посмотрите. Поляки там, действительно, были, но бандеровцы поверили ему.
В описываемый период в жизни пастора приключился эпизод, когда он, несмотря на внутренний страх, открыл бандеровцам двери, а те направили ему дуло в висок. Йелинек сказал им с укоризной: «Как же так, вы приходите с оружием, а я здесь — совсем с голыми руками, и у меня никого нет».
Об одной из наиболее драматичных минут своей жизни вспоминает чешский священник, не раз рисковавший своей жизнью.
— Я признаюсь вам, я боялся — ведь я уже лежал на земле и чувствовал на виске дуло винтовки. Может, меня спасло то, что я всегда говорил на чешском языке — будь передо мной поляки, немцы или украинцы, и это никого из них не оскорбляло. Потому что если бы я говорил по-польски, а передо мной оказались бандеровцы, то мне был бы конец. У нас, чехов, тогда уже было припасено оружие, чтобы дать отпор бандеровцам.
Бессонные ночи для жителей Купичева начались с 1939 года
— Мы находились в напряжении. Как только к нам пришла советская власть, начали вывозить более зажиточных людей в ГУЛАГи, как мы говорили, «к белым медведям». С той поры у волынских чехов были пожитки наготове — на случай если за нами придут ночью, а большевики ходили, в основном, ночью. Вот это стало сущим проклятьем – те, у кого было более 10 гектаров земли, боялись все это время.
Священник помогал не только жителям украинских хуторов и полякам, но и евреям…
— Да, у него побывали и еврейские семьи, которые хотели бежать перед немцами на Восток, он также возил пищу в еврейское гетто. Немцы его остановили и спросили, что он везет. Он ответил — везу контингент, они и пропустили его.
Пастор вспомнил, как однажды в их купичевский костел во время заупокойной мессы зашел немецкий поручик. После богослужения он подошел к Йелинеку и начал расспрашивать: «Вы ведь, пастор, помогали жиду?» На что Йелинек ответил: «Я не жиду помогал, а человеку». Начали между собой спорить, в конце концов, немец предупредил: «Понимаю, Вы — священник, может, и я бы сделал то же самое, что и вы, но будьте начеку. Я сам — человек верующий, но будь вместо меня иной, гибели вам не миновать».
- Ян Йелинек был примером возможности сосуществования в одной области представителей различных национальностей и в целом человеком, исповедующим экуменический образ мысли…
— Да. До войны представители этих национальностей жили в мире, это были соседи, но во время войны они начали ненавидеть друг друга, и господин Йелинек хотел их примирить. Он жил в Купичеве с 1937 до 1944 года, когда вместе со своей женой вступил в чехословацкую часть армии. Потом он тоже помогал людям и в Чехословакии.
Здесь были беженцы из Советского Союза, которых преследовала советская власть и хотела увезти их в СССР. У господина Йелинека была церковная польская печать, потому что Купичев до войны принадлежал Польше, и он писал им Rodné listy, то есть свидетельство о рождении, скрепленное печатью купичевской церкви. И они могли остаться в Чехословакии как чехи из волынского Купичева, на основе межгосударственного договора.
— Вы поддерживается связь с этими людьми? Вообще, можно найти свидетелей — тех, кому пастор помог таким образом?
— Мне кажется, что пан Йелинек поддерживает с некоторыми из них отношения. Я видела эту печать, она существует, — улыбается Мирослава Жакова.
Купичевские земляки, или, как их называет Ян Йелинек, купичевские дети, не забыли о своем духовном отце. Они приезжают за ним в Орачов и регулярно встречаются в Красном Дворе. В самом Купичеве в 2002 году на первоначально евангелическом костеле, построенном в 1938 году, ныне установлена двуязычная табличка:
«В Купичеве и его окрестностях жили чехи католического, евангелического и православного вероисповедания с 1870 по 1947 г.»
Я намеревалась еще побеседовать с пастором, однако вот уже полгода он находится в тяжелом состоянии в пражской Стрешовицкой больнице. В феврале сего года умерла верная спутница всей его жизни, Анна Йелинкова, и он очень тяжело переживал эту потерю.
Возвращаясь мысленно в прошлое, Ян Йелинек, когда мы беседовали с ним в Орачове, задумался: «Может, мне и не надо было, по моим религиозным убеждениям, в 1944 году в ряды армии вступать, за ружье браться, ведь сказано же — не убиешь, но и меня могли убить…»
Однако в миротворческом своем послании священника, как и в том, что служители всех церквей должны совместно противостоять злу, он ни разу не усомнился.
— Мне даже сами жители Купичева говорили, что я сплотил их. Когда я только поселился в Купичеве, католики держались отдельно и выступали воинственно против евангеликов — нас там было приблизительно 35%, а католиков большая половина, также там были православные. Православные, помню, и к нам приходили, на евангелические богослужения, или к католикам. Украинцы и поляки в ту пору враждовали по всякому поводу. А когда я начал служить в Купичове и скрывал у себя тех, кому грозила опасность, и не смотрел на то, еврей ли это, поляк или украинец, и купичевцы сказали, что я их спаял. И русский солдат у меня под постелью прятался от бандеровцев. А там, — видите на фотографии, — экуменическое богослужение. Там находились католический ксендз, православный поп и я, евангелический пастор, и мы потом были там как одно целое».
Ян Йелинек вспоминает в своей книге «Пускай свой хлеб по течению вод, и спустя много дней он вернется к тебе» также давние дни, когда бандеровцы начали обстрел Купичева и хотели поджечь город:
«Местные женщины тогда собирались по домам и молились. Не было тогда разницы между церквями, Господь был един. Господь, который мог помочь и помог».
