«Уехать нельзя остаться». Война и эмиграция в письмах Бурлюков и Делоне
Хотя украинский культуролог Евгений Деменок много лет живет в Праге, он по-прежнему считает себя одесситом, занимаясь исследованием литературного и исторического перекрестка Дерибасовской и Виноградской улиц. На недавней ярмарке русскоязычной литературы «Пражская книжная башня» Евгений представил свою последнюю книгу «Уехать нельзя остаться. Семейная переписка Бурлюков и Делоне».
– Мы с вами встречаемся уже в третий раз после февраля 2022-го. Говорят, что во время войны музы молчат, но у вас только что вышла новая книга. Можно ли сказать, что писательство, наоборот, помогает вам справляться с происходящим?
– Мой литературный учитель Евгений Михайлович Голубовский буквально через месяц после начала большого вторжения сказал, что во время войны музы как раз молчать не должны. И тут я с ним полностью согласен. Конечно, в течение первого года я не мог практически ни о чем писать, кроме каких-то очерков. Но вышедшая сейчас книга «Уехать нельзя остаться. Семейная переписка Бурлюков и Делоне» абсолютно созвучна сегодняшнему времени. Подобные семейные архивы, возможно, и не были бы никому интересны, если бы они не появились внутри семей, в которых были всемирно известные художники, а эти письма не были бы, как я уже сказал, настолько созвучны сегодняшнему времени. Потому что это переписка между теми, кто уехал, кто эмигрировал, и теми, кто остался.
Очень часто те, кто уехал, не понимали, что их ждет в будущем. Оставшиеся в Советской России говорили: «Ну, мы же скоро увидимся, мы вот-вот вернемся или вы к нам приедете». А заканчивается это так: «Пришлите денег, пришлите масла, пришлите сахара, я продала все, что было в доме, и не знаю, на что буду жить».
«В Херсоне мы с сентября 1917 года. Летом 1918-го к нам приехал Коля с мамой, которая всё время с нами. Коля в октябре того же года женился на Шуре Сербиновой […] Жили они очень дружно, причём Коля внутренне переменился до неузнаваемости: стал крайне религиозным, в праздники говел, шептал молитвы, т.е. ничего похожего на прежнего Колю в нём не осталось и следа. Но это не спасло его от очень тяжёлой для нас всех истории, в результате которой он исчез для нас всех в конце 20 года, и о нём уже почти два года никто ничего не знает. Эта неизвестность во много раз мучительней, чем если бы мы знали, что его нет в живых, хотя для меня остаётся очень и очень малая доля надежды увидаться с ним когда-либо».
Из письма Марианне Бурлюк от родных. Херсон – Прага
Сначала я обработал архив Бурлюков. Это было четыре года назад, и тогда я размышлял, что мне с этим делать – документальную повесть или большую статью. А когда мне подарили архив Сони Делоне, я увидел абсолютно аналогичные по содержанию и тональности письма, был поражен и понял, что нужно делать книгу, потому что это было абсолютно общим, абсолютно единым для всех явлением.
Это как Малевич писал Бурлюку: «Вот, собираюсь на осле приехать к Ларионову с Гончаровой в Париж, может быть, и к вам в Нью-Йорк на осле доеду, помогите, пришлите вызов». Это тот Малевич, который Бурлюка в свое время не взял на выставку, последнюю выставку футуристов «0,10», поскольку говорил: «Ну, это реалист какой-то, а у нас тут уже супрематизм».
Поэтому, я считаю, во время войны нужно писать, даже если это не фиксация фактов самой войны, но это настроение, которое невозможно не почувствовать в любом произведении, которое написано в военное время.
«Люда и Вася – очень плохо. Петроград оставили ещё в 1919 году – бежали от голода в Саратовскую губернию, где Вася после сыпного тифа оказался на костылях, т.к. не владеет ногами, а Люда со всеми детьми выехала в Черниговскую губернию и заведует детским домом, зарабатывая тяжёлым трудом скудное пропитание.
Как видишь, всех сильно потрепало. Моя семья количественно сохранилась, но качественно сдали – отощали, поблекли, седеем. Да и пережито за эти пять лет слишком много, начиная с орудийных и аэропланных обстрелов, которым Херсон подвергся во время многочисленных боёв гражданской войны, и кончая ужасами голода, трупами на улицах и т.д. во время последней зимы, когда мы не раз думали, не свезут ли и нас в общую могилу. Было очень круто, доходило даже до питания жмыхом. Теперь отпустило, но люди прозорливые говорят, что голод может повториться, и тогда мы, должно быть, подохнем, т.к. силы подорваны».
Из письма Марианне Бурлюк от родных. Херсон – Прага
«Я называю Давида Бурлюка "украинским отцом российского футуризма"»
– Чтобы было понятно нашим слушателям, расскажите, кто именно появляется в вашей книге? Возможно, не все знают Давида Бурлюка и Соню Делоне.
– Сам Давид Бурлюк называл себя «отцом российского футуризма», иногда он говорил русского футуризма. А я зову «украинским отцом российского футуризма». Когда он уже уехал в Америку, то называл себя «отцом пролетарского футуризма». Это человек-оркестр, человек, который написал за свою жизнь около 20 тысяч картин, человек, который писал стихи практически каждый день. Это человек, вокруг которого началась во многом прекрасная эпоха русского, украинского авангарда. Это человек, который пестовал Хлебникова, подсказал Алексею Крученых написать знаменитое «Дыр бул щыл». Это человек, который был одним из основателей поэтического объединения «Гилея». Это человек, который сказал Маяковскому, прочитавшему ему какие-то свои отрывки: «Пишите, вы гениальный поэт, пишите стихи!», и начал представлять его как поэта. С Маяковским они познакомились в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
Художница Соня Делоне гораздо менее известна, скажем так, на постсоветском пространстве. Она родилась в Одессе, выросла в Санкт-Петербурге, училась несколько лет в Германии, а потом всю жизнь прожила в Париже. Но в мировом масштабе она входит в десятку лучших, самых известных художниц прошлого столетия. Это тоже авангард – с мужем Робером Делоне они основали собственное движение – симультанизм, и в галерее Помпиду есть отдельный зал с их работами.
А объединяет Давида Бурлюка и Соню Делоне то, что у них обоих остались родственники в Советской России.
– А что их связывает с Прагой, с Чехословакией?
– У Давида Бурлюка в Праге жили две сестры. Младшая, Марианна была замужем за известным чешским художником Вацлавом Фиалой. Сестра Людмила приехала сюда гораздо позже, но в Праге произошло ее творческое возрождение, поскольку в Советской России она работать совершенно не могла – у нее было четыре сына, которых нужно было поставить на ноги, муж рано умер. Так что добрая половина семьи Бурлюков так или иначе связана с Прагой.
Соню с Прагой ничего не связывает – их с Бурлюком объединяет в данном случае Одесса, потому что Соня там родилась, а Давид и Владимир, его брат, учились.
«Дорогая Соничка! Наконец я после долгого мучительного времени получила от тебя известие. Из Ленинграда я вчера получила от госпожи Барац 18 рублей, или 250 франков. Я тебе очень благодарна за это, так как они улучшили на некоторое время моё положение. Вот уже три года после ареста Сёмы, [когда] во время обыска твоё письмо было забрано, я лишилась твоего адреса. Чтобы знать, куда писать, я обратилась к Кате Хмельницкой. Она мне выслала твой адрес, но по этому адресу нельзя было тебя найти, и потому я перестала писать. Три года, как Сёма был выслан в Соловки, а теперь он переведен в Тобольск в каторжную тюрьму. 2-го декабря кончается срок его тюремного заключения как политического с-р.
Жена его до этих пор служит в Одессе библиотекаршей, и она содержит себя и девочку на средства хотя и скудные, но лучше, чем без всего. Девочка хорошая, но худенькая. Все те вещи детские, которые ты послала, мы получили, и они очень пригодились. По получении посылки Таня тебе тотчас ответила, но почему ты не получила, мы не знаем. Положение моё очень критическое и заставляет меня думать об очень плохом. Меня оставили в положении нищей, забрав у меня всё, что у меня было. Я влачу очень жалкое существование, вынося то подушку, то стул, словом, последний скарб».
Из письма Ханы Штерн дочери, Соне Делоне. Одесса – Париж
– Вы представили свою книгу на новой книжной ярмарке «Пражская книжная башня». Расскажите, как прошло это событие.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
– Это совершенно замечательная выставка, которую организовали Алла Эбель и Александра Вахрушева. Честно говоря, поначалу я даже не ожидал, что это будет настолько хорошо, и в отзывах о ярмарке буквально все говорят, что подобного не ожидали. Я сомневался, соберется ли достаточно публики, потому что все-таки ярмарка шла три дня, и чтобы выставка оказалась наполненной, насыщенной, люди должны приходить нон-стоп. Должны приехать издатели, которым предстояло поверить, что первый блин не будет комом.
Оказалось, что, во-первых, было выбрано совершенно замечательное место, во-вторых, было очень много посетителей, и посетители менялись. Я провел там большую часть времени – люди менялись, скупив практически всё, что там продавалось. Нон-стоп шли презентации, состоялась интереснейшая презентация «Радио Свобода». Я представлял свою книгу. Вадик Королев завершил ярмарку своим концертом.
Были толстые журналы, например, «Пятая волна» – приезжал Максим Осипов из Голландии. На мой взгляд, всё прошло совершенно замечательно, и все едины во мнении, что это нужно продолжать.
– Как на этой ярмарке сочеталось русское и украинское? В каком формате это проходило, и насколько это вообще можно было вместе соединить?
– По просьбе организаторов я обратился к своему другу Олегу Федорову, издателю, владельцу киевского издательства «Друкарский двор», и, на мое удивление, он не отказал, прислав сюда достаточно много книг. Большинство из них было на украинском, и их все раскупили. Честно говоря, в сегодняшней ситуации со стороны Олега Федорова это был смелый, совершенно нестандартный шаг, и, на мой взгляд, это очень здорово.
«Человек с безупречным вкусом» – о Бурлюке в Карловых Варах и не только
– Думаете, «Пражская книжная башня» будет продолжаться, в том числе, с украинским участием?
– Я надеюсь, что это будет продолжаться, тем более, что первый опыт был успешным. Я очень на это надеюсь, но никто из нас не знает, что будет через год.
– Каковы ваши дальнейшие творческие планы? Вы будете писать о Виноградах, о Праге, или больше займетесь Одессой?
– Как раз у издателя Олега Федорова выходит моя книга рассказов, которая называется «Человек с безупречным вкусом». Рассказ, который послужил основой для сборника, – как раз о Давиде Бурлюке и его приезде в Карловы Вары.
– Это художественная проза?
– Это художественная проза и совсем не то, что было в прошлой книге, где были собраны эссе и документальные тексты.
– То есть вы фантазируете на тему, что чувствовал Давид Бурлюк, приехав в Карловы Вары?
– Да, это моя фантазия, хотя Бурлюк побывал там дважды, приезжал с женой лечиться. В Карловых Варах похоронен коллекционер Иван Морозов, и с этим связан сюжет рассказа. Там абсолютно реальные персонажи, даты, цифры, но, безусловно, я не знаю, побывал Бурлюк на могиле Морозова или нет, но он точно находился прямо рядом с ней.
– В рассказе присутствует какая-то детективная интрига?
– Там практически в каждом рассказе есть детективная интрига. Из персонажей там действует, там есть Йозеф Шима, Наташа Голлова – актриса, у которой был роман с Тристаном Тцара, архитектор Адольф Лоос, создатель вилл Мюллер и Винтерниц.
– То есть действие происходит в межвоенной Чехословакия?
– Да, в одном из рассказов, «Тцара без бровей». А в целом с Чехией в книге связан каждый второй рассказ. Текст «Парящее остриё» посвящен «амазонке авангарда» Александре Экстер, киевской художнице, которая жила в Париже. Кстати, ее последняя выставка в 1935 году прошла здесь, в Праге. Но я не хочу раскрывать сейчас все карты…
