«Так плохо этому храму не было еще никогда». Удастся ли спасти Успенскую церковь в Праге?
«Бесценный памятник разрушается буквально на глазах. Накануне своего столетнего юбилея знаменитый Успенский храм на Ольшанском кладбище в Праге переживает, вероятно, самые мрачные времена». Уже не один год краевед, исследователь эмиграции, гражданский активист Владимир Поморцев говорит о плачевном состоянии здания православной церкви, которое возвели русские беженцы как духовный символ потерянной родины.
«И бьется, путы разрывая,
Земною горечью дыша,
Еще лукавая и злая,
Но пробужденная душа!..»
Вячеслав Лебедев «Шестикрылый серафим», 1928
– В 2024 году отмечается столетие с начала строительства Успенского храма. Как начиналась его история?
– Идея построить на пражском Ольшанском кладбище православную часовню появилась еще до Первой мировой войны у священника Николая Рыжкова, настоятеля русского православного прихода. После войны возникла проблема нехватки территории для новых православных захоронений, поскольку первоначальный участок на Ольшанском кладбище был очень маленьким и во время войны почти целиком покрылся новыми могилами, а первые умершие русские эмигранты заполнили его окончательно. Поэтому в 1923 году пражские власти выделили для православных захоронений новый участок, и появилась мысль построить православную часовню. Сначала речь шла о небольшом навесе – чтобы было куда поставить гроб во время церемонии отпевания. Кроме того, в то время Чехословакия была пионером в области кремации, и небольшое здание на Ольшанском кладбище, которое использовалось как зал для прощальных обрядов, было переоборудовано под крематорий. Православная церковь тогда не очень хорошо относилась к кремации, так что не могла проводить отпевания в том же помещении.
Тогда думали: «Годик потерпим, а потом большевики падут»
К середине 1923 года идея строительства храма воплотилась в конкретные шаги. Сначала удалось привлечь на свою сторону сербское правительство – точнее, тогда это было Королевство сербов, хорватов и словенцев. Они пообещали выделить первые 30 000 крон с условием, что в храме будут похоронены останки сербских военнопленных. Так что уже первые усилия по сооружению храма были связаны с тем, что он станет воинским памятником – церковью над братской могилой, как тогда говорили, «славянских воинов» – сербских и русских солдат, погибших в годы Первой мировой войны.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Потом идею поддержали супруги Крамарж – Карел Крамарж был первым премьером независимой Чехословакии. Тогда все еще думали, что большевики ненадолго – «Годик потерпим, а потом большевики падут», русские беженцы вернутся из Праги в Россию, и русский храм над могилами тех, кто не пережил трагедию вынужденного изгнания, останется вечным памятником пребывания русских на гостеприимной чехословацкой земле.
Дальше события по возведению храма развиваются с невероятной скоростью. В начале июля был подготовлен устав «Успенского братства». Хотя русский православный приход существовал в Праге и ранее, он не был официально признан и потому не имел прав юридического лица. Так что следовало создать структуру, которая могла бы аккумулировать финансовые средства, заключить договор аренды на землю и потом стать владельцем храма.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Первая важная годовщина – 23 июля 1924 года, когда прошло учредительное собрание «Успенского братства». Его председательницей была избрана супруга Карела Крамаржа Надежда Николаевна. Товарищем председателя стал Владимир Рафальский, который был дипломатическим представителем уже не существующего российского государства. Он погибнет в мае 1945 года в Праге, во время допроса СМЕРШем.
Секретарем «Успенского братства» был избран инженер Александр Михайлович Миркович. С ним связаны основные работы по сооружению этого храма.
Буквально в конце июля подписывается договор на выделение участка земли на Ольшанском кладбище за символическую сумму 100 крон в год. И уже через месяц, 28 августа, на праздник Успения, начинают копать котлован.
Это сегодня на Ольшанском кладбище нет пустого места – раньше там было просто поле, без деревьев, где только появилось несколько первых крестов.
– Эмигранты даже стояли в очереди, чтобы поработать на стройке? Вероятно, это было для них своего роде терапией?
– Да, но также это было связано с тем, что не все были готовы делать финансовые пожертвования. Многие вели нищенскую жизнь – этих людей даже еще называли не эмигрантами, а просто русскими беженцами. Как сегодня украинские беженцы спасаются от войны, так и они тогда спасались от революции. Поэтому тот, кто не мог жертвовать деньги, жертвовал свой труд. На стройке всё было прекрасно организовано – даже предоставляось бесплатное питание. «Пражский Земгор», хоть и не считал возможным вносить деньги непосредственно на храм, выделил при этом тысячу крон на бесплатные обеды.
28 августа в чистом поле было проведено богослужение по случаю начала строительных работ, а 29 августа начали копать котлован. Через две недели он был готов, и 11 сентября 1924 года – это вторая важная дата – было проведено освящение закладного камня. Его проводил настоятель пражского православного прихода, епископ Сергий Королев и знаменитый русский богослов, религиозный философ Сергей Николаевич Булгаков, который в то время жил в Праге и преподавал на Русском юридическом факультете.
В котлован была положена специальная шкатулка с двумя монетами и запиской о начале строительства. К середине ноября 1924 года стены уже были возведены.
– Проект храма тоже был сделан бесплатно?
– Да, архитектором выступил Владимир Александрович Брандт. Известно, что он погиб в 1944 году, во время немецкой оккупации. Однако существуют разные точки зрения на то, что именно с ним случилось, – он погиб либо в тюрьме Панкрац, либо в здании гестапо, печально известном дворце Печека. Однако документов, подтверждающих смерть Владимира Брандта, нет, и не исключено, что нас еще ждут здесь открытия – например, он мог бежать на Запад.
Второй архитектор, студент Брандта Николай Пашковский, помогавший проектировать храм, в 1945 году будет арестован. Десять лет он провел в ГУЛАГе, но вернулся обратно. К тому времени он уже развелся с первой женой и женился на вдове одного из узников ГУЛАГа, российского эмигранта, тоже вывезенного в Советский Союз и погибшего в лагере.
– Не все знают, как выглядит Успенский храм. Вы могли бы его описать?
– Это самый простой храм, какой только бывает, – бесстолпный, с одним барабаном. Часто говорят, что он построен в традициях псковско-новгородского зодчества, но это не совсем так. Это памятник неорусского стиля, появившегося, когда в конце XIX века возникла тенденция переосмысливать наследие старорусской архитектуры. Самый известный памятник в этом стиле – Покровский собор Марфо-Мариинской обители в Москве, который построил архитектор Щусев, еще до того, как возвел Мавзолей на Красной площади. После большевистского переворота на территории России традиция строительства храмов умерла, и ее увезли с собой за границу русские эмигранты.
Ценность Успенского храма заключается в том, что он принадлежит к числу немногих, появившихся в 1920-е годы. Такие постройки можно пересчитать по пальцам: наш пражский, Троицкий храм в центре Белграда, храм в Берлине, перестроенный под жилой дом, два или три в маленьких французских городках.
Успенская церковь – один из немногих русских православных храмов, построенных в 1920-е годы
22 ноября 1925 года Успенский храм освятили. Это было большое торжество, собравшее несколько тысяч человек. Там присутствовали представители министерства обороны, пражского магистрата, множество иностранных послов. Одним только иностранным гостям было разослано полторы тысячи приглашений, вся территория кладбища была заполнена людьми. На церемонии выступали первый премьер-министр Чехословакии Карел Крамарж, академик Францев. Само освящение проводил митрополит Евлогий (Георгиевский) – глава всех русских приходов в Западной Европе, специально приехавший для этого из Парижа.
– Советские представители вряд ли были приглашены на церемонию – Чехословакия признала СССР одной из последних.
– Да, в Праге действовало только торгпредство, и до признания Чехословакий Советского Союза оставалось еще десять лет. Так что на кладбище тогда могли находиться только советские агенты.
Снаружи храм выглядел тогда примерно так же, как сегодня, только еще не были установлены колокола на звоннице. А внутри были белые стены и стоял временный иконостас, взятый в аренду в церкви во Франтишковых Лазнях. В 1926 году инженер Миркович поднял вопрос о том, что храм не завершен, и теперь нужно закончить его украшение.
Перебирали разные варианты, в том числе невероятные – пытались выписать из Советского Союза Нестерова или Васнецова. Но архитектор Брандт счел, что у них очень своеобразный стиль, а ему нужны фрески в традиции, существовавшей в Пскове и Новгороде. Рассматривали кандидатуру Владимира Предаевича, который жил в Белграде. Но он был очень занят, по сути являясь придворным художником югославского короля. Вторым был Дмитрий Стеллецкий, занимавшийся в это время росписью Сергиевского подворья в Париже. И оставался Иван Билибин. В 1925 году он как раз перебрался из Африки в Париж – первые пять лет эмиграции художник провел в Египте. И уже летом 1926 года Билибин получил письмо из Праги с предложением сделать эскизы фресок и мозаик для Успенского храма.
– Но постоянно Иван Билибин в Праге не жил?
– Он приезжал сюда три раза, чтобы принять участие в судьбе проекта. Но вся работа проводилась в его парижской мастерской. Мозаики Билибин полностью рисовал сам, возможно, кроме последней. Потом к нему приехал молодой пражский художник Кирилл Катков – Кирюша, как все его называли. В мастерской Билибина он писал иконы для иконостаса. Одну икону для проверки способностей в иконописи он написал еще в Праге – это икона Покрова, которая сегодня находится на иконостасе, слева от царских врат. В Париже иконы были показаны на выставке, после чего поездом отправлены в Прагу.
– Успенский храм простоял уже целый век, пережил Вторую мировую войну, немецкую оккупацию, репрессии, которые устроили в 1945 году в Праге НКВД и СМЕРШ, возвращение из ГУЛАГов части схваченных тогда русских эмигрантов, о чем сейчас напоминает мемориальная доска на церковной стене. Храм пережил распад Чехословакии. А теперь, как вы пишите, происходит «трагедия важнейшего памятника русского зарубежья». В чем она состоит?
– Так плохо, по-видимому, этому храму не было за всю его историю. Всё, что я рассказывал до этого, можно назвать историей успеха: храм быстро построили, с третьей попытки полностью расписали. Причем его расписывли уже во время Второй мировой войны. Парадокс: когда храм начали расписывать, под Москвой стояли немецкие танки, а Билибин, вернувшийся из эмиграции на родину, умирал от голода в блокадном Ленинграде…
– То есть власти протектората тогда пошли навстречу русской православной общине, позволив делать церковные росписи?
– Да, причем, когда после покушения на Гейдриха чехословацкая православная епархия была закрыта, русский приход продолжал функционировать. Приходским храмом оставался Свято-Николаевский на Староместской площади. Последнее богослужение там прошло на Пасху, 5 мая 1945 года, в день начала Пражского восстания.
После войны начались проблемы: был отправлен в ГУЛАГ второй архитектор Николай Пашковский. Полгода провел в ГУЛАГе второй священник пражского православного прихода Исаакий (Виноградов). У священника Михаила Васнецова в ГУЛАГ бросили сына. В абсолютных числах смершевцами было вывезено не такое уж большое количество русских эмигрантов, но это были самые заметные фигуры.
В 1951 году было ликвидировано «Успенское братство». Коммунистическими властями была выбрана казуистская формулировка: «Существование вашей общественной организации не является желаемым для нашего государства». И храм просто отобрали. По уставу «Успенского братства» храм должны были передать евлогианам – той части Русской православной церкви, которую в Париже возглавлял митрополит Евлогий.
Власти забрали храм себе, а потом передали Чехословацкой православной церкви, которая тогда возникала заново после запрета, наложенного в годы оккупации властями протектората в связи с покушением на Гейдриха. После войны она во многом создавалась уже по тем лекалам, которые нарисовал Сталин, – как филиал Русской православной церкви, полностью подконтрольный Московскому патриарху. И даже потом, когда патриарх формально провозгласил автокефалию Чехословацкой православной церкви, ее все равно возглавляли епископы, которых присылали из Москвы.
– Тем не менее, Успенский храм существовал, и за его состоянием следили?
– Мало того, в 1975 году, когда праздновалось пятидесятилетие его освящения, была проведена последняя научная реставрация. В этом, безусловно, есть заслуга митрополита Дорофея, хотя он тоже был прислан сюда из Москвы. Храм был отреставрирован снаружи и внутри.
Однако в 1990-е годы сюда начинают назначать новых священников, у которых уже не было такого личного отношения к храму, как у прежних. Умирают люди, принимавшие участие в сооружении Успенского храма, а пришедшие не воспринимают его как родной. Буквально каждый священник, который побывал настоятелем Успенского храма с конца ХХ века, способствовал ухудшению ситуации.
– В чем это проявлялось?
Успенский храм – это памятник культуры и одновременно военный мемориал над братской могилой
– За храмом плохо следили. Следует сделать важное отступление: вместе со всем Ольшанским кладбищем, этот храм является памятником культуры и одновременно военным мемориалом над братской могилой похороненных здесь солдат, то есть защищен сразу двумя законами. Это означает, что собственник и арендатор должны о храме заботиться, а любая манипуляция должна быть согласована с государственными инстанциями. Сейчас собственником храма является город, у которого здание арендует православный приход.
– Почему Охрана памятников, которая обычно действует в Чехии достаточно жестко, смотрит на ситуацию сквозь пальцы?
– Уже не смотрит. Проблема в том, что памятников такого уровня и такой сложности в Чехии больше нет. Это памятник, относящийся к совсем другой культуре, – не чешский замок или готический собор. То есть свою роль сыграло и то, что в Управлении по охране памятников просто нет нужного количества специалистов, которые в полной мере могли бы оценить значение этого храма.
Пропали предметы художественного убранства храма
Но самой тяжелой проблемой я считаю исчезновение большого количества элементов, составлявших его художественное убранство. Годами русские эмигранты жертвовали храму предметы, которые, по сути, являлись подарком Богу и должны находиться в месте молитвы.
«Православный супермаркет»
Одним из первых пожертвований стала серебряная лампада, которую церкви подарила княгиня Яшвиль. Этот дар, сделанный еще в начале 1920-х годов, был задокументирован в описи имущества. По-видимому, лампада была сделана в память о единственном сыне княгини, который в январе 1918 года был убит большевиками в Киеве. Вплоть до 2010-х годов лампада висела на иконостасе, рядом с иконой Спаса. Потом пропала.
– Как подобная вещь может исчезнуть без следа?
– Думаю, один из трех священников, на которых падает подозрение, решил: «Старые лампады некрасивые, повесим новые!» Проблема в том, что там не велся учет. За свою столетнюю историю храм ни разу не был предметом серьезного научного исследования. Инвентаризацию провели, лишь когда начали говорить об утраченных предметах. Когда я принес в магистрат список потерянных вещей, они сказали: «А где у нас инвентаризация?» Ее не оказалось. Слава Богу, сейчас переписали хотя бы то, что осталось.
– Вы упоминали, что из храма пропало даже паникадило.
– Паникадило пропадало дважды. В 2010-е годы пропадает второе, и на его место вешают гигантскую люстру, ради которых пришлось ставить новые растяжки. Эта люстра занимает все пространство под куполом – из-за нее не видны фрески, росписи в куполе. Куда делось предыдущее паникадило, никто толком не объяснил. Пражский магистрат обещал подать заявление о совершении преступления. Прошло уже три года, и я не знаю, было ли это сделано.
Академик Францев пожертвовал храму икону Христа в эмалевом окладе, которая известна только по описанию. Икона была настолько красива, что для нее сделали специальный киот. Куда она пропала, тоже неизвестно.
– То есть эти предметы были либо присвоены, либо проданы?
– Я предполагаю, что это результат халатности. Предметы куда-то делись, возможно, были переданы в другой храм. Хотелось бы, чтобы православная церковь поняла, – это потеря. Пока церковь никакого ответа не дает – они пытаются сделать вид, что это их не касается. Дело в том, что все священники, служившие в эти годы в храме, живы. То есть можно посадить их всех в ряд и спросить: «Мальчики, где наша лампада?» Правда, один из этих пяти, сегодня является митрополитом Алтайским и находится в России. Это был такой «засланный казачок», которого послали в Прагу, а потом вернули в Россию. Я подозреваю, что он тоже принимал участие в странных манипуляциях с убранством храма.
Проблема в том, что никто из бывших настоятелей не понимает, насколько серьезная проблема для храма исчезновение предметов убранства. В конце концов, священники должны понимать, что им за всё это придется отчитываться на Страшном суде.
Вторая проблема – не согласованные с властями изменения, которые производились в храме. Была расширена лавка, которая сейчас занимает почти треть территории храма – теперь там прямо «православный супермаркет». И это при том, что новый договор аренды прямо запрещает торговлю на территории храма.
– Не пробовали изгнать торгующих из храма?
– Они как-то «прилипли». Когда запретили торговлю, повесили табличку «Место выдачи товара», то есть в храме создали некий «интернет-магазин», и теперь вроде как свечки не продают, но на самом деле, ими торгуют. Какая-то странная попытка обмануть администрацию кладбища и самих себя.
Чтобы повесить новую икону, просто вбивается гвоздь в одеяние княгини Ольги. А это – те самые фрески, которые были созданы в годы Второй мировой войны по эскизам Ивана Билибина...
Полную версию беседы с исследователем русской эмиграции Владимиром Поморцевым слушайте в аудиозаписи.
Автор комментариев к фотографиям – Владимир Поморцев.
